Ания опять улыбнулась с тоской, с болью прикрыла глаза, шепнула:
– Зачем? Зачем мы встретились?
– Это была судьба, ваша судьба и моя, увидеться здесь, увидеться и расстаться. Вы – не моя женщина, как бы мне этого ни хотелось. Вы сводите меня с ума, но я не могу… – Он бессильно покачал головой и выдохнул. – Если вам это интересно, если вам станет хоть чуть-чуть от этого легче, но я постоянно думаю о вас. Мне нет покоя, когда я знаю, что вы рядом, а я не могу обладать вами. Это – грех! Смертный грех! Я завидую своему отцу, я ненавижу его больше, чем когда-либо до этого раньше. Я мучаюсь, я страдаю, потому что не могу быть с вами. Это эгоизм, это вожделение греховное двигает мною. Я боюсь совершить грех… Бог не простит мне его. – Ания смотрела ему в лицо широко открытыми глазами и понимала, что, по сути, сейчас он признаётся ей в любви, в греховной страсти к ней. Говорит о том, о чём до этого не говорил.
– Если я не уеду, я не смогу держать себя в руках, я перешагну через себя, через всё, что сейчас ещё мешает мне, что сдерживает. Поймите меня. Это была не шутка, когда я звал вас с собой…
Ания отвела взгляд в сторону. Ничего себе.
– И я не шутила, когда отказала вам, – прошептала.
Он согласно кивнул, принимая её слова. Она – не его женщина, но и он – не её мужчина. Перед Богом, перед людьми, перед всем светом она – жена его отца! Она – его мачеха!
– Пойдёмте, я провожу вас.
Он подал ей руку, и Ания опёрлась на неё, поднимаясь с кресла. Всего какой-то миг они глядели друг другу в глаза, и в этот момент за спиной Ании открылась дверь, и в комнату с шумом ввалилось несколько человек.
– А вот и они! Вы только посмотрите! Неслыханная наглость! Два воркующих голубка в одной клетке!
Ания резко обернулась и с ужасом заметила лица камеристки, своего мужа – барона Элвуда, барона Годвина. От накатившей вдруг слабости, рождённой страхом, подкосились ноги, но молодой барон не дал ей упасть – удержал под руку.
– Нет, вы только посмотрите на это! А? Нет, это надо же… – Барон Элвуд готов был порвать родного сына на тысячу кусков, а следом за ним и свою неверную жену.
– Вы неправильно всё поняли, милорд, – это подал голос барон Орвил.
– Да нет, дорогой мой сынок, мы все всё правильно поняли. Ещё удивительно, что мы застали вас не в постели. Или, может быть, вы уже успели управиться? Вы же у нас молодые, быстрые…
– Нет! Вы ошибаетесь, милорд, вам не в чем обвинять свою супругу и меня, поверьте…
– Заткнись! – громко перебил его барон. И в самом деле, любые слова виноватого сейчас звучали глупо и неубедительно, любых оправданий сейчас было бы мало.
Барон Элвуд метнулся к ним, яростно сверкая тёмными глазами, но гостивший в замке барон Годвин удержал его, шепнул:
– Держите себя в руках, барон, не позволяйте себе наделать глупостей.
– Глупостей? Вы говорите, глупостей? Да можно ли здесь наделать ещё больших глупостей?
Ания только тут заметила, что Орвил закрыл её собой, шагнув вперёд. Сейчас между ней и разъярённым мужем был только он. Господи, что она наделала? Он же предупреждал её, что это очень опасно. Какой же безрассудной она была, что пришла сюда.
– Какой же ты подлец, родной сыночек. Спать с женой своего отца… – Перевёл взгляд на лицо Ании. – Да и ты тоже хороша, как последняя шлюха, сама пришла к нему? Сама метнулась в постель? Даже уговаривать не пришлось? Здесь ты, наверное, не ломалась и сцен не устраивала?
