Решив, что чудо тоже нуждается в поощрении, я привстала на цыпочки и раскинула руки в стороны, сжав в объятьях невидимого и неосязаемого гиганта, ненароком заглянувшего в мою жизнь, а вернее, обхватив лишь большой палец его гигантской ноги, с трудом уместившийся в моей кухне.
–– Спасибо-о-о-о!!! – выдохнула я весь воздух из лёгких, отчётливо услыхав, как моё выразительное мажорное «о» долгим эхом разносится по гулким коридорам вселенной, отдаваясь в каждой клетке моего тела.
–– Пожалуйста-а-а! – раздался за моей спиной насмешливый голос Игорёши. – Всегда готов помочь.
–– Так это всё-таки ты?! – я предусмотрительно опустилась на табуретку. – Не могу в это поверить! Признавайся, кто тебе помогал? Вот уж никогда бы не подумала, что ты на такое способен!
–– Не так быстро, а то я не успеваю обрабатывать поступающую информацию, – захлопал глазами и замахал руками Игорёша, чрезвычайно правдоподобно изображая растерянность и удивление. – На что такое я, по-твоему, не способен?
–– Не прикидывайся, не поможет.
–– Да что случилось, наконец? – быстро потеряв терпение, благим матом закричал Игорёша.
–– Это ты приготовил ужин?
–– Что?!
Такое неподдельное изумление смог бы сыграть только профессиональный актёр, да и то с третьей попытки, а мой Игорёша даже в художественной самодеятельности никогда не участвовал, только в семейных сценах, притом получалось не слишком убедительно.
–– Тогда кто? – скривилась я.
–– Твоя мама.
–– Исключено всем ходом истории: во-первых, у неё сегодня заседание кафедры, во-вторых, это совершенно не её рука и не её стиль. А в-третьих, – я выдержала эффектную паузу, – ты не знаешь главного – в холодильнике ещё целая гора винегрета, а готовить винегрет в этом доме – исключительно моя прерогатива. Мама за это не возьмётся.
Игорёша, тупо уставившись в пространство, задействовал оба полушария.
Результат его напряжённых мозговых усилий застал меня врасплох:
–– А где ты была весь день?
–– У… Соньки, – не растерялась я.
–– И давно пришла? – продолжал допытываться Игорёша.
–– Часа полтора назад, – не моргнув глазом соврала я.
–– В квартире никого не было?
–– Разумеется.
Игорёша снова впал в глубокую задумчивость, граничащую с трансом.
–– Я ни этот борщ, ни этот винегрет непонятного происхождения есть не буду, – наконец заключил он. – И тебе не рекомендую.
–– Я уже попробовала и то и другое. И знаешь, вполне съедобно и даже очень вкусно.
–– Пагубные последствия могут обнаружиться не сразу, а спустя какое-то время. Существует такая коварная вещь как латентный период, – дрогнувшим голосом объявил Игорёша.
–– Конечно-конечно, – услужливо поддакнула я. – Лет через тридцать у меня прорежутся клыки и рога, вырастут копыта, хвост и… ещё кое-что.
Молча оценив мой чёрный юмор, Игорёша придирчиво изучил содержимое холодильника, с деланным равнодушием заглянул в кастрюлю с борщом, брезгливо потыкал вилкой в жареную картошку и, наконец, воздержавшись от комментариев, коротко распорядился:
–– Накладывай.
Видимо, после ознакомительной экскурсии по кастрюлям и мискам у него так отчаянно засосало под ложечкой, что не было сил сопротивляться настойчивому зову взбунтовавшегося желудка.
Съев полную тарелку борща и еще в придачу половник добавки, он глубокомысленно изрёк:
–– А ведь хорош, подлец! Съел бы ещё, да боюсь, для винегрета места не хватит.
–– Приготовь ещё местечко и для творожного пудинга, – злорадно хихикнула я.
