Когда я зашел в магазин, Эд сразу вышел мне на встречу, и по его лицу было понятно, что ничего не вышло.
– Ну как? – меня распирало от нетерпения.
– Да никак, к сожалению, – Эд действительно был расстроен, видимо, он все таки надеялся, что у него получится побывать «там», точнее, «в тогда».
– Было бы странно, если бы с первого раза все повторилось. Наверное, на каждого действует разная музыка, а может быть и вообще все это действует так только на меня.
– Но ты же не подшутил надо мной? После того, как я минут двадцать слушал Миллера, мне стало казаться, что ты мог просто устроить мне такой музыкальный вечер в отместку за то, что я в первый день так быстро слинял домой после закрытия, – Эд казался немного растерянным, и в его глазах начинала поигрывать огоньками злость.
– Нет, конечно. До такого бреда я бы не додумался, даже если бы решил проучить тебя за все твои опоздания и ранние уходы, – искры в глазах Эда потухли – он мне явно поверил и успокоился.
– Давай тогда уж посидим сегодня здесь. Выпивки полный холодильник, пиццу закажем. А то я как-то по-дурацки себя чувствую. Как будто остался без чего-то важного и нужного, хотя у меня этого и не было никогда. Странное чувство, не хочу его домой нести.
И мы провели отличную и успешную операцию по уничтожению этого ощущения, даже тяжелая артиллерия не понадобилась – хватило дюжины пива и нескольких порций водки с тоником. Через каких-нибудь полтора часа Эд был весел, точнее, навеселе и абсолютно не загружен тяжкими мыслями и предчувствиями.
Я отправил его домой, чтобы не превращать небольшую дружескую попойку в пьянку с тяжкими последствиями, а сам решил задержаться на десять минут и проверить еще раз на себе действие музыки, дивана, алкоголя или еще чего-то мне неизвестного на мое подсознание. Проделав все по инструкции, которую сам же написал для Эда, я сразу лег на диван, чтобы во сне не упасть, и прикрыл глаза…
Свет жизни
Рассвет я встречал на ногах – очередной налет унес больше сотни жизней и наполнил наш госпиталь целой армией раненых. Удар снова пришелся на Слоун-стрит, причем прямо в тот дом, в котором квартировал оркестр Миллера. Правильнее будет сказать, раньше квартировал: буквально за день до этого авианалета Миллер перевез свой бэнд в Бедфорд – таких удачливых ребят нужно еще поискать. Конечно, хорошо, что благодаря интуиции Гленна Миллера или по какой-то невероятной случайности оркестр не пострадал, но, к сожалению, остальные жители этого квартала сегодня ночью никуда не уехали, пополнив списки погибших, без вести пропавших и раненых на этой ужасной войне.
Мы с полковником стояли и курили на крыльце госпиталя, отдыхая от ночи, полной операций и нервов, когда в приемный покой со скоростью света вбежали два солдата в разорванной форме и с самодельными носилками в руках. На носилках лежала женщина, лицо ее было закрыто прилипшими окровавленными волосами, поэтому возраст ее оставался пока для нас неизвестным. Солдаты растеряно оглядывались, не зная, к кому бежать.
– Что с ней? – полковник решил сам все выяснить, нельзя было терять ни минуты – женщина на носилках дышала все тяжелее.
– Осколочное в голову, сэр, возможно, переломы, ее только что вытащили из-под завалов, – сержант, похоже, старший из этих двоих, выпрямился по стойке смирно.
– Срочно в операционную! Грейс, какая сейчас свободна? – полковник вопросительно смотрел на медсестру в окошке информации.
