Майя подала ей четыре плотно исписанных листа, Васе казалось, что, когда она взяла их в руки, те начали подрагивать. Она узнала своё имя во главе каждого документа ― как бы снова сама с собой познакомилась ― Снегирёва Василиса Марковна. Фамилия и отчество были совсем тусклыми, едва пропечатавшимися. Просто незначительными для Постскриптариума. В глаза бросилась дата рождения, разом напомнившая и о том, как в этот день она оставалась одна или праздновала его с кем-то, ― 1.09.2000. Неужели, не увидь она это на бумаге, она бы даже не воскресила это в своей голове?
– Ведь я правильно понимаю, вы ещё не выяснили причину случившегося?
– Н-нет, ― еле слышно отозвалась Вася.
– Тогда не сомневайся. Большинство неопределённых остаётся во втором углу до тех пор, пока не получат «диагноз».
– И как мне… подтвердить это?
– Как и в суетном мире. Подписью.
На всякий случай Вася осмотрелась, проверила взглядом стол: нигде не наблюдалось ручки или хоть чего-то, чем можно писать. Майя всплеснула руками, драгоценную папку едва не выронив, ― дала понять этим жестом, что сокрушается своей несообразительностью.
– Всё очень просто. Подписать нужно здесь, ― Майя неуловимо быстро указала на правый нижний угол листа. ― Положи указательный палец, сосредоточься и медленно проведи вправо. Не надо думать, просто делай.
Вася предприняла пару неуверенных попыток прочитать документ, но слова отказывали ей в том, чтобы нормально сложиться в предложения. Ей встречались её имя и детектива вопреки её ожиданиям в официальной бумаге видеть скорее фамилии. Она искала упоминание отсека, в котором находится, но вместо этого за её внимание зацепилось только «Отдел пострадавших». Внизу действительно стоял одобрительный знак Степана ― неразборчивый, странный, зато прямо над расшифрованным полным именем. Она легко нашла место для своей подписи: точно там, где говорила Маковецкая, одиноко лежала тонкая черта, выделявшая очевидный пробел. Он ждал её вмешательства на каждой странице.
– Простите меня, Майя, но я нахожусь в каком-то посмертном мире, а меня просят о росписи, и мысли возникают о купле-продаже души, ― вымученно пошутила Вася, с тревогой сжав пальцами мочку уха. ― Могу я хотя бы дождаться консультации со своим союзником?
– Если так тебе будет спокойнее. Правда, дело не продвинется дальше, пока у нас не будет твоих подписей. Но никто не будет на тебя давить. Предрассудки ― тоже интересная часть нас.
Вася неожиданно обратила внимание на пару последних страниц, они отличались маленьким количеством текста. Только сейчас она заметила, что всюду отсутствовала дата, как в доказательство её первой теории ― времени здесь не существовало.
– Это что-то вроде расписки, ― пояснила Майя, невпопад отвечая её мыслям. ― Здесь ты уже подтверждаешь то, что получила от меня всё, что тебе полагается: памятку и СОН.
Может, когда Степан предупреждал об усталости от того, чтобы быть мёртвой, он имел в виду то, как быстро устаёшь ничего не понимать?
– Единственное, что я знаю точно: я не получала от вас ничего, кроме этого, ― Вася отложила документы в сторону, тихо надеясь, что это не выглядело слишком пренебрежительно.
– Пожалуйста.
Из папки прекрасные пальцы Маковецкой достали громадный, но тощий красно-белый конверт ― запечатанный, весьма привлекательный и интригующий. «Русалка» положила его на кровать поверх тех листов, которые Вася отложила на потом.
