– А из недостатков?
– Общественное презрение. И платят очень мало.
Черский посмотрел на сытое, совсем не возмущённое лицо бывшего однополчанина и подумал, что уж этот-то точно нашел, где замутить нетрудовые доходы.
– А все-таки, – он решил вернуться к тому, зачем пришел, – почему она умерла?
– А почему люди вообще умирают?
– Ну, в таком-то возрасте…
Милиционер поднял ладонь.
– Слушай! Если тебе интересно, занималась она проституцией или грабила ли тайком банки, – нет, ничего такого она не делала. Наоборот, это была очень целеустремленная девочка. Занималась бегом. Готовилась к международным соревнованиям.
– То есть искала для себя спортивные карьеры.
– Не знаю, могу знать, чего она искала. Может быть, искала себе хорошего заграничного мужа? Когда ездишь по всяким странам, это намного легче устроить. Ты даже не представляешь, как многие бабы падки на эту тему. Вроде и квартира здесь есть, и друзья. А все равно при первой возможности выскочит замуж за какого-нибудь пожилого немецкого фермера и будет с ним в навозе жить где-нибудь в районе южной Вестфалии, закупаться на распродажах и за коровами ухаживать. А родных будут уверять, что здесь, в Германии, просто люди лучше.
– Ну, эти всегда так говорят, когда похвастаться больше нечем.
– Кто знает, может, и вправду лучше? Помнишь, с кем в Афганистане приходилось работать?
– Как по мне, они были такие же люди, как и мы. Только очень бедные и без шанса хоть что-то улучшить. В Кабуле ты нигде не укроешься от несчастья, потому что Кабул – это и есть одно большое несчастье.
– Ну вот, мы тоже очень бедные. Так что понять можно. Наши люди сейчас сильно озлоблены.
– Я просто думаю, что если этот немецкий фермер был таким хорошим человеком, то непонятно, зачем он жену так далеко искать стал.
– Почаще спрашивай это у женщин.
– А что они ответят?
– Не знаю, но гарантирую – если будешь часто задавать такие вопросы, тебя рано или поздно хорошенько обматерят.
– Так что с девочкой-то случилось? – Черский помнил про основную тему. – Это могло быть что-то связанное с конкуренцией? Может, на чье-нибудь место в команде претендовала или еще что-нибудь?
– Ты думаешь, из-за такого будут убивать?
– Я думаю, в наше время могут убивать из-за чего угодно. Мне отец рассказывал, что после войны настолько тяжело было, что человека реально могли за пару ботинок убить. Если куда-то ехать приходилось, обязательно заточку с собой брали, чтобы хоть как-то защититься от попутчиков. Особенно опасно было, если ты не в армии и вписаться за тебя некому, кроме далекой советской власти. Это совсем недавно так было. Мы просто привыкли за годы советской власти, что может быть бедненько, но зато чистенько.
– Тогда скажу, чтобы ты отвязался: никто ее не убивал. Сама с этим справилась.
– Это что за способ самоубийства такой? Тренироваться, тренироваться и затренироваться насмерть? Я понимаю, затрахаться насмерть. Многие парни мечтают о такой смерти, но нужная женщина все никак не попадается…
– Не надо фантазии. Все очень просто. Я ее личные вещи описал. Я сказал родным, что даже вскрытие делать не надо, все и так ясно.
– Так что это было?
– Самоубийство по неосторожности. Если допускать такую формулировку, конечно же.
– Не понял. Наркотики, что ли?
– Если тебе надо объяснить дочке ее возраста или младше, что произошло, это будет действительно самое лучшее объяснение.
– Стой, подожди, я не понимаю. Это же спорт! Какие, к черту, наркотики?!
