На ять - страница 11

– Терпилин, да фиг на эту шубу. Ну прости ты меня, идиотину. Заусило, да все прошло. В пуховике сподручнее, я ж на автобусе все время, жалко мех-то будет. Она сначала смущенно прятала взгляд за тарелками, а потом прямо взглянула мне в глаза. И я опять увидел ту чайную ласковость, по которой так скучал последние дни.

О как! Это мы, значит, практически одновременно консенсус соорудили. Я не знал, что сказать. Санька смотрел на нас и улыбался во все свои десять зубов. А ведь такое нередко бывает. Но только тогда, когда есть Семья. В настоящем смысле этого слова.

Они мне даже снились. Мои новые сапоги. Во сне я приходила в них на работу, и все в учительской ахали. Кто с завистью, кто искренне восхищенно. А я, горделиво вытягивая по-петушиному ноги, обтянутые бежевой, пахнущей достатком и денежной свободой кожей, вышагивала между столами с видом выигравшего в лотерею. И так мне во сне было радостно, что первые минуты после пробуждения меня не покидало состояние абсолютного счастья. Вот бывает же так. Проснешься утром и сам не понимаешь, почему так светло и весело на душе. Это потом уже реальность накрывает, когда напяливаешь свои традиционные уже на протяжении нескольких лет, начищенные мужем с вечера, знакомые каждой трещинкой кожзаменители. Сладкая мечта улетала, нанюхавшись запаха армейского гуталина, а я плелась на работу, ругая Ельцина, правительство, а заодно и местные власти, решившие, что скатерть-самобранка – обычный предмет обихода рядовых бюджетников. Зарплаты задерживали со страшной пролетарской силой, иногда выплачивали аванс, который со слезами приходилось героически растягивать на несколько недель. Чтобы хоть макароны и тушенку купить. Хорошо, Павлик на всем казенном был. В части ел, получал одежду, и зимнюю, и летнюю. Все-таки комбат. Офицерскому составу иногда тоже что-то выплачивали, так, сущие копейки. Но хоть это. Понятно же. Страна сейчас не жирует. Всем плохо. Просто потерпеть немного надо. Я-то все это понимала. И Павлик мне вечерами политинформацию проводил, как своим молодым бойцам в части. Понимала я. Но новые сапоги хотела отчаянно. А Васеньке куртку надо. Растет быстро. Из старой уже трогательно торчали длинные, худые запястья. В принципе, можно выпустить ткань из манжеты, если уж совсем никак.

В общем, я как настоящая офицерская жена пыталась создать быт и уют из того, что имелось. Имелось немного, но я не унывала. Вот если бы не сапоги, будь они неладны! Ну, правда. Совсем мои состарились. Павлик их и клеил, и подшивал, и замазывал. Конечно, подюжат еще. Но как же надоели!

Вот и сегодня мне опять этот сон дурацкий приснился. Хмуро собираю Васеньку в садик. Павлик уже уехал в часть. У меня двух первых уроков нет. Отведу сына сама. Пусть чуть-чуть поспит подольше, а завтраком дома накормлю. Васенька зарозовел от радости, что мама утром дома, и с удовольствием наяривал нелюбимую манную кашу. Возле ворот детсада почмокались и расстались. Большой он у нас уже. В свои шесть лет стремится к самостоятельности, поэтому не позволяет провожать его до раздевалки и целоваться у всех на виду. Смешной такой, мой маленький мужичок. На Павлика очень похож… Так, время еще есть. И ноги понесли меня буквально против воли в универмаг. Но я же не виновата, что он по пути находится. Да я просто так же зайду. Ну, одним глазком гляну и на работу побегу. Интересно же. Похожу, помечтаю. Денег-то все равно нет, и не предвидится. Брожу между витрин с обувью, тихонько касаюсь мягкой кожи, а рука просто поет от этого прикосновения. Грустно вздыхаю и пытаюсь найти в себе силы выйти на улицу. Но что-то непреодолимое тянет меня вглубь зала. Просто провокация со стороны моего взбудораженного сном сознания. Короче, сопротивляться я перестала и окунулась в мир моей фантазии, где я у меня есть толстый кошелек, в котором томятся от желания запрыгнуть в ячейки кассы, ласково шуршащие бумажки. Ну, хотя бы помечтать-то я имею право?!