Кафе «Чарльз Митвейн» было очень популярным заведением в творческих кругах города М. Днем, его посещали студенты театрального вуза, молодые художники, сценаристы и писатели. Вечером приходили состоявшиеся артисты, писатели, художники, которые, кроме индивидуальных бесед, порой устраивали громкие пересуды, касающиеся творчества вообще. Здесь каждый хотел выделиться своим талантом, вступить в диалог, навязаться, особо тонко обратить на себя внимание. В этом замечательном кафе даже была своя модная тенденция: длинные цветные шарфы и всевозможные шляпы. Знаменитости сюда заходили редко, атмосфера интеллектуальной критики напрочь убивала звездный гламур. В заведении не терпели журналистов, все постоянные посетители дружно считали их наглыми бездельниками и людьми, которые пропагандируют порок. Но такие люди все же забегали в модное кафе ввиду различных обстоятельств. Когда один из таких нежеланных гостей, или просто случайный невзрачный посетитель, хотел сесть за свободный столик, шустрый официант всякими отговорками уговаривал гостя сесть в особую зону. Эта зона напоминала собой оркестровую яму, так как была на шесть ступенек ниже основного зала и располагалась слева от него. В этой, своеобразной зоне позора, было всего шесть столов с дешевыми скатертями, тусклый синеватый свет и неудобные железные стулья.
Стрелка часов перешагнула полуденную отметку, а в кафе уже было не протолкнуться. В настенных динамиках тихо играл какой-то джаз. Сергей и Влад напряженно разговаривали, вертя в руках по кружке черного кофе, в середине основного зала:
– Я тебе клянусь, что перед тем, как я попал в больницу, я читал библию! – доказывал Сергей своему собеседнику Владу. – Из нее выпал странный листок, словно отрывок из древней рукописи. Я почувствовал, что этот листок меня притягивал. Мало того, мне казалось, что я понимал его содержание.
– А что там было написано? – спросил Влад, выражая гримасой усталость и тяжело вздыхая.
– Мелкие непонятные красивые символы. Таких я никогда не видел.
– Хорошо, а куда делся листок?
– Не видел я! – крикнул Ершов, затем, сделав глубокий вдох, успокоился и продолжил. – Так шарахнуло молнией, что было не до бумажек. Думаю, сгорел.
– Ясно. Лика Польских испытала в точности тоже, что и ты. Но почему-то она не в наших рядах. Мы даже не знаем где она.
– Хранитель же ясно дал понять, что из двух черных тварей, ворвавшихся в наш мир, выжила только та, что вошла с моей стороны, – сказал студент и сделал глоток кофе. – Вот поэтому я в деле…
– А я, потому, что выжил, – оборвал его журналист. – Я не успел взять у Лики интервью, потерял сознание и теперь я тут, вместе с тобой жду команды спасти мир. Все же Серега, вспомни, где ты покупал библию?
– Почему-то ты мне не задавал такие вопросы за все месяцы нашего пребывания в волшебном доме. Книгу я купил на книжном развале, что у театра. Важнее не откуда я взял эту книгу, а как в нее попал фрагмент древней рукописи?
– Да, ты прав! – сказал Влад и поправил свой легкий фиолетовый шарф. – Об этом можно беседовать бесконечно. Мы здесь первый раз и уже так оживленно разговариваем, что на нас все смотрят. Кстати, твой салатовый шарф тебе идет.
– Если нас еще не прогнали в зону позора, значит, мы похожи, скорее на ленивых студентов-театралов, чем на журналистов желтых газет! – язвительно пошутил Сергей, от чего его друг широко улыбнулся, сдерживая смех. – Кстати, как дела в твоей редакции.
