Наблюдательный отряд - страница 2

– Так оно даже спокойнее, – сказал Енисеев, когда столичное начальство приняло такое решение. – Будут следить за фотографией и проворонят то, чего им и на ум не брело.

– Значит, и за мной будут следить.

– Естественно. Куда ж ты денешься! Но ты умнее, чем кажешься… То есть кажешься австриякам и, возможно, итальянцам!.. Да, на сей раз мы и с итальянцами имеем дело.

– Допустим, нужно собрать сведения о господине Н. и его на вид безупречной репутации, зная, что в прошлом были какие-то проказы, – продолжал Енисеев. – Дурак начнет с кухарки и горничной. Умный человек начнет с архивов рижской полиции… Не было ли какой сомнительной истории, в которой вроде как и нашли виновника, но осталось ощущение, будто не того?

– Я понял. Но тогда мне лучше бы съездить в Москву и посовещаться с господином Кошко.

Аркадий Францевич Кошко был с 1900 года начальником Рижской сыскной полиции, и Лабрюйер принимал участие во многих его делах. Разумеется, всего он не знал – он начинал службу сперва рядовым агентом, потом поднялся до рядового инспектора, но Кошко все эти годы был образцом для подражания: не заседал в кабинете, а сам, переодевшись, с револьвером и двумя-тремя подчиненными отправлялся брать матерого злодея. Но Лабрюйер всего-то восемь лет прослужил под командой Кошко. Накануне печальных событий 1905 года Аркадий Францевич по долгу службы расследовал несколько ограблений, которые отличались одной особенностью: добытые деньги предполагалось направить на организацию беспорядков. Кошко не любил революционеров, к какой бы партии они себя ни приписывали, не занимался «политическими» и не ладил с охранкой, но свое дело делал честно и налетов на рижские банки, совершенных с самыми светлыми намерениями, не прощал. Когда несколько налетчиков оказались за решеткой, он стал получать письма с угрозами. Но угрожали не ему лично, а его семье. Он написал рапорт начальству и в 1905 году был переведен в Санкт-Петербург – заместителем начальника Петербургской сыскной полиции. А в 1908 году ему поручили руководство всем московским сыском.

– Да, это возможно, – подумав, сказал Енисеев. – Насколько я знаю, у Аркадия Францевича отменная память. Но вот какая беда – он не захочет признаваться в ошибках и в следствии, не доведенном до блистательного конца. У него ведь тоже амбиции… Послушай, брат Аякс, поищи-ка ты лучше старых полицейских. Это будет актом милосердия. Вряд ли они, старики, живут в роскоши…

– Пусть так. И кто тот человек?

– Брат Аякс, только не бей меня по старой голове табуреткой! Я не знаю!

И Енисеев картинно съежился, прикрывая лысеющую голову руками.

Лабрюйер знал, что от этого человека можно ожидать любых сюрпризов. Действительно, возникло желание треснуть Аякса Саламинского здоровенным фотоувеличителем – он первый попался на глаза. Но Лабрюйер сдержался, промолчал и уставился на боевого товарища с ледяным любопытством – как на заморскую черепаху в зоологическом саду: нежности эта тварь не вызывает, а понаблюдать, как перемещается на нелепо расставленных лапах, можно.

Енисеев, удивленный тишиной, выглянул из-под руки, потом принял обычную позу человека, ведущего деловой разговор.

– Мы действительно не знаем, кто он. Вернее, даже так, – мы не знаем, кто это существо, поскольку речь может идти и о женщине. Наш приятель, которого мы знали как Красницкого, будучи толково допрошен, поведал вот что. Фрау Берта, которую теперь допросить может разве что сатанаил в преисподней, каким-то образом узнала нечто, порочащее человека, имеющего отношение к размещенным на рижских заводах заказам военного ведомства. У нее было множество поклонников, кто-то развлекал ее историями из рижской жизни. Красницкий утверждает, что подробности были известны мужу фрау Берты, которого мы знали как господина Штейнбаха. Но он утонул вместе с супругой, и, я надеюсь, вместе с ней кипит, в одном котле со смолой… Красницкий утверждал, что фрау Берта запрашивала Эвиденцбюро, нужно ли собирать сведения об этом человеке. Ответ ему неизвестен, коли не врет. Если бы фрау Берта и Штейнбах получили задание завести с ним знакомство, Красницкий бы об этом знал – да и мы бы знали, потому что разматывали этот клубочек и нашли причастных к делу людей. Но никого, близкого к заводам «Мотор» или «Феникс», среди знакомцев фрау Берты и Штейнбаха не обнаружено. И вот сейчас Эвиденцбюро начало разрабатывать эту загадочную персону.