Белье они стирали на улице, у колонки с водой. Наблюдательному Стасику врезались в детскую память красные от мороза и ледяной воды руки женщины, полоскавшей белоснежные простыни и пододеяльник. Развешивали белье во дворе на длинных веревках, поддерживаемых высокими палками. Простыни, пододеяльники, наволочки, рубашки надувались ветром, как паруса на фрегате. Там же, во дворе, стыдливо прислонясь к забору, стоял большой серый туалет, сложенный из кирпича и хорошо отштукатуренный. Справа три очка для женщин, слева столько же для мужчин, а между ними перегородка. Позже, побывав в Италии и насмотревшись на развалины древнеримских городов, Стас заметил, что древние римляне в этом столь необходимом для человека деле намного обошли нас, живших в трудное послевоенное время. Еще запомнились серые деревянные сараи. Они растянулись вдоль забора на небольшом расстоянии от туалета. Чего в них только не было! Но в основном их использовали для хранения дров и угля, которыми зимой топили печи.
В большом деревянном помещичьем особняке, что стоял напротив барака, располагался детский сад. В нем проводила время детвора со всей округи. Ребятишки, одетые в одинаковые темно-синие сатиновые халатики, выстроившись поочередно парами, выходили на прогулку во двор. По праздникам синие халаты менялись на белые.
К бараку и барскому дому прилегал сад с шелковичными и гранатовыми деревьями, окантованный кустами низкорослой туи. По другую сторону от барского особняка возвышалось большое трехэтажное каменное здание, построенное немецкими пленными и прозванное в народе «белым домом». «Белым» называли этот дом не только из-за бледно-желтого цвета стен, белых карнизов и наличников на окнах, но еще и потому, что в нем проживало местное начальство. В просторных квартирах, спроектированных немцами на одну семью, вмещались две, а то и три. Квартирные секции включали кухню, были снабжены туалетами, ванными комнатами и балконами, выходящими к большому фруктовому саду и украшенными роскошными балясинами.
Двор – о нем разговор особый – был местом, где играли, любили, карали и миловали. Просторный и уютный, он вмещал в себя дома с большой площадкой между ними, сквер, шелковичный сад, ряды тополей, оберегавших «белый дом». Особой достопримечательностью двора была вековая белая акация, возвышавшаяся исполином над площадкой. У ее необъятного ствола, под раскидистой душистой кроной, жильцы прятались от палящих лучей летнего солнца. Украшением двора была также вымощенная булыжником дорожка, обсаженная рослыми кипарисами. Она вела от бывшего помещичьего дома к бараку и заканчивалась у небольшого круглого бассейна с плавающими в нем золотыми рыбками.
Жизнь нескольких поколений прошла на виду у двора. Одни рождались и росли, другие старились и умирали. Здесь праздновали шумные свадьбы, дни рождения, праздники с застольями и танцами. Многолюдно и тихо провожали в последний путь. Двор формировал характеры своих обитателей, ломал или правил их судьбы. В этом дворе Стас впервые почувствовал, что нравится женщинам.
Ему всегда было с ними легко и просто. Среди верных дворовых подруг выделялась девочка, вызывающая неизменную радость и легкое волнение при встречах. Она была молчаливей подружек и на шутки Стаса отвечала улыбкой внимательных, чуть печальных карих глаз, которые завораживали Стаса так, что порой трудно было оторвать от них взгляд. Ему постоянно хотелось видеть ее, общаться с ней, дарить маленькие незатейливые подарки, защищать от колких слов сверстников. Эта обоюдная симпатия – а может быть, первое, робкое, неловкое и не умеющее в полную силу проявить себя чувство любви – оставалась в нем жить все школьные годы.
