За всем этим нестроевым бардаком полковник следил, задумчиво склонив голову к левому погону. Когда все устаканилось, полковник приступил к личному осмотру подчиненных.
«Одиннадцатому» велел подтянуть ремень, следующему поправить шапку, третьему объявил устный выговор за отсутствие одной пуговицы на бушлате. К Цаплину замечаний не последовало и тот засиял как начищенный самовар и даже запыхтел от удовольствия.
За ним в строю стоял Слава. Его красный пуховик, перетянутый пополам портупейным ремнем делал его похожим на матрешку.
«А вот что он ему велит поправить?» – гадал Андрей, ощупывая плечом кобуру с пистолетом, не сползла ли?
Однако события стали развиваться непредсказуемо.
– Представьтесь.
– Капитан Белый.
– Почему не по форме?
– Не обеспечен вещевым довольствием, товарищ полковник.
– Понятно, – шаг к Василию, – представьтесь.
– Майор Шареев.
– Почему не по форме?
– Не обеспечен…
Когда очередь дошла до Андрея он так уже припух от происходящего, что поперхнулся и выдал нечто:
– Кап..ик..тан Воооло… ик… исьев.
– Мало того, что без формы, – грозно произнес полковник, – так еще и представиться толком не способны…
Андрея, наконец, отпустило и он, не подумав, выдал:
– Никак нет, способен! Растерялся от столь торжественной обстановки! Товарищ полковник!
– Бывает, – не моргнув глазом, сказал полковник, – почему не по форме?…
К концу обхода Андрея подташнивало от жары, а перед мысленным взором проплывали ставшие вдруг четкими воспоминания из далекой молодости: сержант, учебка, плац… На фоне подобных кошмаров подумалось: «Интересно, а Смирнову он велит что-то поправить или как полковник подполковнику отечески лично застегнет пуговку?»
Ни случилось ни того ни другого. Начальник повернулся к строю и выдал:
– Берите пример с товарища подполковника. И форма у него есть и носит он ее безукоризненно.
Вот тут-то Смирнов и решился подать голос:
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Да?
Смирнов сделал шаг вперед и совершенно не по уставу, как бы заранее оправдываясь, залепетал, что-то про командировку, следственные сроки и тому подобное. В итоге попросил отпустить со стрельб капитана Белый.
Андрей готов был присягнуть на чем угодно, что, несмотря на стрижку «под машинку» фуражка начальника поползла вверх на вставших дыбом волосах, а потом он и подавно «взорвался», разлетевшись по коридору матом и брызгами слюны.
Андрей хотя и являлся ценителем редких нецензурных выражений, мало что запомнил из той изощренной тирады, лишь фрагменты:
– Ты чем раньше думал?… Знаешь что такое стрельбы для опера?… Вы там совсем от безделья сдурели?…
– Но если утром я предъявлю ему обвинительное заключение… – предпринял отчаянную и несомненно рискованную попытку убедить начальника в необходимости командировки, Смирнов.
Но получил жесткий ответ:
– Молчать! Я этого бардака терпеть не стану! Кто у нас начальник следствия?!
Начальник следствия видимо растерялся и вытянувшись в струнку отчеканил:
– Подполковник Смирнов!
– Так вот передай этому Смирнову – пусть оторвет свою ленивую задницу от стула и сам едет за этим подозреваемым! – прорычал полковник в лицо Смирнову. – Вам все понятно?!
– Так точно, товарищ полковник!
– Что вам понятно?
– Есть, передать подполковнику Смирнову, чтобы оторвал свою задницу от стула и сам ехал в командировку!
– То-то же! А у меня стрельбы! Отдел равняйсь! Смирно! Наа прааа-во!…
Андрей уже был готов маршировать куда угодно, лишь бы оказаться на свежем воздухе, хотя и не представлял, как это делается по лестничным пролетам в три этажа, как начальник, так же неожиданно как и все, что он делал, произнес совершенно спокойно и буднично:
