– Аглая, вы женщина взрослая и можете сами выбирать, с кем общаться и чем с ними заниматься. Не пойму ваших расстройств.
– Бежала, как жулик из камеры… Ужас.
– Считайте это приключением. Наша обычная жизнь и так не богата на приключения, их не нужно избегать, их следует создавать, запоминать и гордиться.
– Какой вы, Саша, все-таки… Умный… Совсем как мой сын.
Следователь заметно повеселела, мы попрощались, я снова заверил ее, что ни одна живая душа (тем более, на работе) не узнает об этом случае. Что Нурлан тоже не растреплет, я его проинструктирую. Да и незачем ему трепаться, для него такие выкрутасы не впервой – но этого я вслух не сказал.
Я побрёл в общагу. На вахте в стареньком, но крепком кресле крутилась коменда. Ёрзала, пыхтела. Злилась. Почему она так рьяно гоняет женский пол в общаге? Будто мужики – ее собственность. Я понимаю, порядок есть порядок, но притяжение полов невозможно отменить никакими нормами, даже социалистическими.
– Морозов, – устало проговорила коменда. – Ты бабу не видел?
– Видел… Много даже.
– Да нет! Которая к Нурлану ходит. В окно лазает.
– Вы хотите об этом поговорить? – голос сделал, как у мозгоправов в фильмах – всезнающий, глубокий, но при этом ненавязчивый.
– А что мне говорить? Застукаю и выселю к ядрене-фене, и подселю к тебе нормального мужика.
– Не надо мне мужика. Меня Нурик вполне устраивает, – звучало это двусмысленно, но мы не в Европе, а в неиспорченном СССР, и никто не заметил подвоха.
– Тогда бери над ним шефство, контролируй. И если что – сразу сигнализируй! – хлопнула ладонью по столу Суровая.
– Слушай, Василина Егоровна, – спросил я тихо, спокойно, – а ты чего такая злая?
– Что? – женщина хлопала глазами и не могла взять в толк, почему я называю ее на «ты», и вообще как я посмел такое спросить.
– Ты что, Морозов? Ты что несешь? Ты…
– Тебе просто одиноко, согласись? Полное общежитие мужчин, а ты одна…
Суровая вдруг задумалась, пригорюнилась, смахнула слезу:
– Бабники вы все… Что с вас взять?
– Мужика тебе надо, Вася… – участливо проговорил я. – Нормального.
– Да где ж его найти, нормального? Если каждой женщине по потребности, мужиков не хватит. Вот был бы ты постарше годков на десять. Эх…
– У тебя целое мужское общежитие, ты присмотрись. Неужели никто не оказывал знаков внимания? – я немного прищурился.
Комендантша помолчала, соображая.
– Нет, вроде…
– Так не гавкай на них, а возьми и улыбнись. Не ругай и не грози каждый раз выселением. Мужики же – как собаки, им ласка нужна.
– Думаешь?
– Уверен.
– Вот смотрю на тебя, Саша, и думаю… какой ты взрослый вдруг стал. Вчера еще не знал, в какую сторону дверь открывается, а сегодня – будто другой человек, жизни учишь, вещи такие правильные говоришь. – она вздохнула, но уже совсем иначе. – А я тебе точно не по нраву? Жениться тебе пора.
– Я завтра уже иду с девушкой в кино. Даже с двумя, – улыбнулся я.
– Да насчет свадьбы – шучу, – отмахнулась коменда. – Спасибо тебе. Хоть кто-то меня успокаивает и не боится.
– Спокойной ночи, Василина Егоровна.
– Спокойной ночи, Саша, а соседу своему передай, что еще раз – и хоботок ему вырву.
– Василина Егоровна, ты опять? Что за угрозы? Где твоя улыбка?
– А, ну да, ну да… – заулыбалась она. – С улыбкой буду вырывать.
* * *
Наступил день икс. Тринадцатое июня. С днем рождения, Сан Саныч! Но теперь у меня другая дата дня варенья, а про эту буду вспоминать иначе – как не дал погибнуть в пожаре Алёне. Если получится… Да, конечно, получится! Неизвестность настораживала и бодрила.
