Поезд Москва-Варшава задержался на 2 часа. На Центральный вокзал состав прибыл только вначале первого. На переезде под Мрозами случилась авария: товарняк протаранил застрявший на переезде грузовик. Профессор Капустин, которого Струсевский взял с собой, сокрушался; «Ах, это не к добру». «Перестаньте, Федор Михайлович, – одергивал его олигарх, – всё будет в шоколаде».
У профессора были основания нервничать. Точно на этой станции произошла авария в советские времена, когда он ехал в Варшаву на конференцию историков – славянистов. Тогда у него пропал из номера рукописный текст его выступления. И на конференции пришлось говорить по памяти. Федор Михайлович справился, но это ему стоило колоссального напряжения. Потом оказалось, что листы, разбросанные на столе, собрала в одну стопку горничная и положила в тумбочку под телевизором, но постояльцу об этом не сказала.
Нехорошие опасения Капустина оправдались. Встречавший на вокзале олигарха его помощник по «Водяному дому» Константин Макаров, сходу заявил, что бывший смотритель Варшавского исторического музея Войцех Коваль на днях умер. Макарову это стало известно, так как Струсевский пару недель назад дал ему распоряжение не спускать со смотрителя глаз. В Варшаве «Водяной дом», доставлявший в Польшу красную икру с Камчатки, имел свою службу безопасности. В нее входили бывшие спортсмены и отставные военные. Однако слежку за смотрителем Войцехом Ковалем он вел сам.
– Печально, – сказал Струсевский. – Теперь на вас надежда, Федор Михайлович.
Олигарх взял с собой профессора не случайно. У Капустина еще с прежних времен, остались хорошие знакомые среди польской исторической профессуры. Один из тесных контактов он имел с профессором исторического факультета Ягеллонского университета в Кракове Брониславом Комаровским. Может быть, ему что-то известно о страницах Начального, хоть и поддельных, каким-то образом, оказавшимся в Краковской библиотеке? К счастью, Комаровский находился теперь в Варшаве.
Однако Комаровский, хорошо говоривший по-русски, особой ясности в дело не добавил. Он сказал, что по имеющимся историческим документам ни Зборовский, ни Гонсевский, ни Струсь хорошим образованием не отличались и распознать в листах Начального свода историческую ценность они вряд ли могли. А вот гетман Ян Ходкевич другое дело. Он закончил Виленский университет. Литва, как известно в свое время была частью православной Руси и вот Ходкевич, пробившийся в декабре 1611 в Кремль с продовольствием, мог найти в Чудовом монастыре часть Начального свода и о его ценности рассказать Зборовскому, Гонсевскому, Струсю. Зборовский хоть и имел хорошие знания, но скорее всего, сначала его мысли были далеки от царских фолиантов. Как известно, Ходкевич летом 1612 покинул Кремль, чтобы в Вязьме встретиться с войском короля Сигизмунда и его сына Владислава, шедшими на Москву, но польско-литовская армия по каким-то причинам задержалась в Волоколамске. А потом было поздно, второе ополчение Пожарского, Минина, Лопаты вместе с казаками князя Трубецкого обложили Кремль. У русских был явный перевес в численности. Король с сыном повернули обратно, а Ходкевич, как известно, так и не смог пробиться к Кремлю. Но возникает вопрос: почему образованный Ходкевич, понимая ценность Начального свода (король ведь собирался сесть на московский трон, и просто обязан был знать изначальную русскую историю, хранить древние фолианты), не забрал ее с собой, когда летом 1612 уходил в очередной раз из Кремля, а растрезвонил о своей находке гетманам? Ответа на этот вопрос нет. Но возможно он найдется в архиве Вильнюсского университета, раньше он назывался Виленским, в котором, как уже говорилось, учился Ходкевич.
