– Я не сдерживаюсь. Просто не могу поделиться ничем интересным.
Кэссиди кинула на меня недоверчивый взгляд.
– Прости, но я на это не куплюсь. Временами ты так маньячно улыбаешься, словно на языке у тебя крутится чумовая острота, но ты боишься произнести ее вслух, поскольку никто ее не поймет.
Я пожал плечами и, повернув на Кресент-Висту, встал на светофоре, на котором переключение сигналов происходит не раньше чем через целую вечность.
– На самом деле я даже не знаю, что хуже, – продолжала Кэссиди. – Когда смеются над несмешным или когда не смеются над смешным.
– Первое, – мрачно отозвался я. – Спроси у Тоби.
– Ты об отрезанной голове?
Она спросила это будничным тоном, словно речь идет о неправильных глаголах или клятве верности.
– Он тебе рассказал?
– В прошлом году, на одном из турниров по дебатам. Мы сидели на балконе под тентом из простыней, и я пожаловалась, что никогда не была в Диснейленде. По мне, так это ко́ра такая! С тех пор я зову его «Ловец над пропастью».
Я покачал головой на ее ужасный каламбур к сэлинджеровскому «Ловцу во ржи» и включил радио, пытаясь не думать о Кэссиди и Тоби, проводивших ночи в компании друг друга в каком-то отеле, и скорее всего в пижамах. В динамиках тихо играла песня группы The Shins, светофор никак не переключался на зеленый сигнал, и я все ждал, когда Кэссиди прервет молчание. Вместо этого она вытащила из чашкодержателя соломенную обертку и начала складывать из нее маленькую звезду.
– Загадай желание, – положила она звездочку на ладонь.
Кэссиди заливало золотистое свечение уличного фонаря, и меня внезапно как током ударило: до чего же она красивая! Как я умудрился не замечать этого столько дней? Ее волосы были убраны в хвостик, но лицо обрамляло несколько медных прядей. Глаза сияли весельем. Кофта соскользнула с одного плеча, открыв взгляду пурпурную лямку бюстгальтера. Кэссиди была умопомрачительно естественна и непринужденна и никогда, даже через сотни лет, не выбрала бы меня. Однако за следующие несколько минут я утешил себя мыслями, что надежда у меня, пусть и малюсенькая, но все-таки есть.
Охранник у ворот жилого комплекса Кэссиди устроил мне допрос с пристрастием, чуть не уморив нас своим занудством. Убедившись наконец, что мы не собираемся сеять хаос на мирных улицах пригорода, он открыл ворота, и я въехал на территорию Терис-Блафс.
Этот жилой комплекс мало чем отличался от моего. Дома стояли на приличном расстоянии от дороги, и к ним вели круговые подъездные дорожки. У всех зданий – балконы, сделанные скорее для украшения, нежели для того, чтобы ими пользовались. Я насчитал четыре типа домов, повторявшихся как в компьютерной анимации. Малышня нарисовала что-то на дороге, и я проехал по рисунку с неприятным чувством, словно разрушаю построенный детьми замок из песка.
– Как к тебе проехать? – спросил я Кэссиди.
– Ты что, оттягиваешь возвращение домой? – Ее лицо бледнело в свете уличных фонарей, в глазах читалась серьезность.
– Да, – признался я. Мне представилась мама, сидящая в гостиной, смотрящая новости и переживающая обо всем на свете. И папа в своем кабинете, с остывающей под рукой чашкой чая, печатающий записки по очередному делу. Представилась моя комната, которая после трех месяцев ночевок в гостевой внизу более не ощущалась моей.
– У меня есть идея, – сказала Кэссиди. – Как насчет того, чтобы поехать куда-нибудь прогуляться? Прямо сейчас?
