- Ну что, пора бы наверное уже и спать ложиться, - как то двусмысленно получилось. Язык мой-враг мой.
- Мила, надеюсь это завуалированное предложение остаться, а не намек на то, чтобы принаглевший запоздалый гость валил домой.
- Пора вам, Александр Дмитриевич, валите.
Самородов рассмеялся. Встал со скрипучего стула и направился в коридор. Оделся, обулся.
- Сладких снов, Мила.
- Спокойной ночи, Александр, - пока я никак не могла задушить в себе последнюю крупицу официоза. Граница, хоть и размытая, но все же еще была.
Он ушел, так ни на что и не решившись. Мне, как женщине с небольшим, но все же опытом, было понятно, что Самородов хотел сделать первый шаг. Не знаю, приняла бы я его сейчас? Только лишь, когда закрыла за ним дверь, почувствовала такое одиночество и тоску, что еле сдержалась, чтобы позвать его обратно.
Посмотрела в окно на выходившего из подъезда Самородова. Он, словно почувствовав, посмотрел на мои окна, помахал рукой. Ответила ему тем же. Сел в машину и укатил.
Параллельно с усталостью было и какое-то теплое, светлое чувство. Я радовалась своей маленькой победе, тому, что в кои то веки сделала то, что сама хотела, а не то, что было удобно другим. Даже не смотря на искреннее желание помочь.
Приняла душ, сделала гимнастику лица. Усталость - усталостью, а вот оттеки завтра ни к чему.
Расстелила диван. И открыла свой блог.
10. Остановите, Шольцу надо выйти...
Я никогда не любил женские слезы. Просто потому что не знал, как на них реагировать. Раньше я откупался. Каждая слезинка была на вес золота. Я даже знал, на сколько грамм драг метала попал, когда смотрел на одиноко стекающую по нежной коже хрустальную слезу. К тому моменту, как отношения изжевали себя, Василиса Прекрасная обычно превращалась в Царевну Несмеяну. Слезы по пустякам лились по пять раз на дню.
Слезы Милы были другими. Это не было представлением театра одного актера. Это были настоящие горькие вымученные слезы. Она не заботилась о том, как выглядит со стороны. Что подумают другие. Она освобождалась от огромного груза, который висел на ней все эти годы.
Я никогда не испытывал особой симпатии к Шольцу. Он просто был. Данность. Факт. Сейчас же одно его существование будило во мне звериные первобытные инстинкты убивать.
Я, конечно, многое в жизни повидал. Но такую мразь впервые. Как можно было не поддержать жену, когда она нуждалась в тебе больше всего! Более того, стоять в стороне и наблюдать за ее страданиями.
Только вот я в стороне остаться не мог. С Шольцем надо было решать вопрос. Сев в машину, написал своему помощнику, чтобы разослал с утра уведомление о собрании учредителей в главном офисе.
Так, с этим понятно.
Теперь, что касается квартиры, если можно ее так назвать. То, что Мила не примет мою помощь было более чем понятно. В нашем с ней случае слезы не требовали компенсаций, они требовали уважения и понимания. Но оставить ее в этом хлеву я тоже не мог.
На сайте недвижимости города в разделе аренды нашел объявление о сдаче под временное проживание данного обиталища. Контактные данные. Дозвон.
Собственники жилья вошли в мое положение. Так и видел, как на том конце провода собеседник крутит пальцем у виска. Одна надежда, что все пройдет по моему сценарию.
Утром собрались все инвесторы. К тому моменту у меня на столе уже лежал отчет, касающийся работы Землестроя за предыдущий месяц в сопоставлении с последними двумя неделями. Даже на непрофессиональный взгляд было видно, что многие показатели провисли. Решение о прекращении деятельности Эдуарда Владславовича в компании было принято единодушно.
