Ну а я что? Спасибо вам, добрый сэр, за проявленное внимание. Только я птица свободного полета. Ну, почти.
Вечером, проводив Александра и разместившись на диване с бокалом красного, пересматривала галерею. Выбрала удачную фотографию, где мы с наставником уже приземлились, но стояли еще в сцепке, оттого и фото получилось у нас очень дружеское. Я с улыбкой во весь рот и довольный Михаил за моей спиной и руками на ремнях где-то на уровне талии. Моей талии.
Знала ли, что это фотография провокационная? Да. Понимала ли я, что она может вызвать неоднозначные мысли? Конечно. Какая-то частичка меня гаденько потирала ладошками, остальная же часть взывала к благоразумию. Ясно дело, что победила МилаШКа.
Разместила фотографию в блогге и подписала:
И не думать, как приземлиться,
А у птиц свободе учиться,
Оставив, все то, что жаль. (Амега Лететь)
Заново учусь летать...
Спасибо клубу @letauttut за предоставленную возможность испытать эти незабываемые эмоции.
Все, дело сделано. Я приготовилась к тому, что сейчас раздастся звонок на телефон, а может и в дверь. И весь такой ревнивый Самородов ворвется ко мне и снесет всю выстроенную стену из мыслей о свободных полетах.
Нет, этого не произошло. И даже к трем часам ночи, когда уже глаза устали вглядываться в экран телефона, никакой реакции от Самородова не последовало. И весь следующий день простоял полный штиль.
Я несколько раз останавливала себя, дабы не позвонить и не узнать, как у него дела. Как погода, здоровье, да, хоть о курсе доллара поговорить. И так ясно, что погода нелетная - дождь весь день, здоровье у него отменное, а доллар, да и рубль на него.
Вся моя теория о жизни для себя и во имя себя трещала по швам. Настроение было на нуле. Гораздо приятнее было жить для себя, когда рядом был Самородов.
Александр не звонил, не приезжал, и вообще пропал с моего горизонта.
Прошла неделя. Все это время я посвятила тренировкам на пилоне. Подготовке к отчетному концерту, в котором решила принять участие. Это было импульсивное решение, наверное, где-то даже назло Самородову. Не понравилось же ему, что на мое фото другие мужики смотрят.
Оставшуюся неделю отпуска провела продуктивно, если в качестве продуктов можно принять разводы. Разошлись мы с Шольцем тихо и мирно. Делить нам было нечего, несовершеннолетних детей у нас не было, квадратных непосильным трудом нажитых метров тоже не имели. Наш развод был заурядным, бюрократическим процессом. Раз подпись, двас подпись, шлеп-шлеп печать, и все...
- Людмила, - окликнул меня Шольц, когда я, выйдя из кабинета, рванула к выходу. Оглянулась.
- Что?
Вероятно, я гаркнула своим "что" на весь коридор. По моему, даже факс в соседнем кабинете перестал работать. Шольц, похоже, тоже сломался. Так и стоял, смотря на меня. Его немного накренившийся вправо нос придавал ему какое-то жалобное выражение лица.
Так и не дождавшись ответа, я ушла.
Света знала о нашем разводе с отцом. Ее звонок застал меня в парке. Хотелось тишины, свежего воздуха и какого-то жизненного стимула. Надоело быть маятником, меня раскачивало то влево, то вправо. Эмоциональная нестабильность доканывала. Так не далеко и до депрессии докачаться.
- Мам, привет.
Света прибежала, плюхнулась рядом на скамейку, сунула мне в руки стаканчик кофе и букетик цветов.
- Для поддержания боевого духа, - сказала она, пока я осматривала дары. - Как дела?
