– Да вы что!.. – начал я, но тут же и осекся, оттесненный от ночной незваной гостьи проявившими нездоровую активность «дедами».
– Девушка, здесь казарма, находиться посторонним не полагается, но где переночевать, я вам покажу, – решительно направился к даме ротный шофер. – Пройдемте… Тут ступенечка, разрешите ручку…
– Я. Ничего. Не видел, – мрачно произнес я в спины уходящих в ночь «дедов», заинтересованной кавалькадой двинувшихся вслед за шофером и спотыкающейся дамой в ночную тьму – очевидно, к гаражу роты.
Чрезвычайно довольные, «деды» вернулись в казарму около полуночи, и вскоре рота гудела, как потревоженный улей, один за другим выпуская в сторону гаража выстроившийся в очередь личный состав боевого подразделения. Согласно званиям и выслуге по полугодиям.
Я, угрюмый, как филин, заседал в ночной канцелярии, подчеркивая свою полнейшую индифферентность к происходящему.
Последним в гараж наведался мой дневальный, топтавшийся всю ночь у тумбочки на входе в роту, как взнузданный конь.
Проходя мимо него, я отчужденно пробубнил:
– Через полчаса подъем… Напоминаю, что нахождение на территории подразделения посторонних лиц…
Дневальный понятливо кивнул мне и тотчас скрылся в росистой свежести утреннего тумана.
Я беспомощно плюнул ему вслед.
* * *
Через два дня произошло закономерное событие: роту поразил триппер, и у врачей местной больницы прибавилось дел.
Визит незнакомки, которая, по словам дневального, «ничего так, отряхнулась, да пошла себе…», принес свои горькие плоды, свалившиеся, как я и подозревал, мне на голову.
Ротные осведомители, пострадавшие наравне со всеми, о происшествии доложили замполиту, он рвал и метал, не принимая во внимание, как и ожидалось, никаких моих «ничего не знаю», и объявил мне наказание в виде трех дней отсидки на гауптвахте, что я воспринял, едва сдержав смех, ибо располагалась гауптвахта в Ростове, командировать меня туда было бы непозволительной роскошью, а, докатись до командира полка весть о тотальном поражении роты бактериологическим оружием данного типа, не сносить бы тогда замполиту головы.
– Сгною! – скрипел он зубами и брызгал слюной. – Сегодня же снова в наряд!
– Есть! – согласно отвечал я, легко свыкшийся со своими ночными дежурствами, ибо приноровился спать в кресле с детективом в руках, оставляя дневального на шухере.
– Но сначала поедешь на арматурный завод!
– А что там?
– Нет связи между постами!
– О, это на весь день…
– На весь не на весь, а чтобы связь была!
– А отдыхать перед нарядом? Положено по уставу…
– Смирно. Кругом. На арматурный – бегом!
На улице моросил мелкий теплый дождь. Я накинул плащ-палатку и, расправив на плече перекрученный брезентовый ремень инструментальной сумки с тестером, отправился к шоссе в поисках попутной машины.
Начальником караула на арматурном производстве в тот день был ефрейтор Харитонов – парень с опасной психикой, хам и мразь; и его-то я и застал в бревенчатой просторной караулке, сидевшего за сколоченным из досок столом с колодой игральных карт в короткопалой пятерне с грязными ногтями. Партнером Харитонова по игре в «очко» был сутулый небритый грузин по фамилии Мзареули – из рядовых старослужащих.
На столе я увидел бутыль с самогоном, надкусанный огурец, россыпь зеленых, невызревших помидоров и разломанный шоколад, по виду и консистенции похожий на оконную замазку.
Из пустой жестянки из-под кофе, служившей пепельницей, поднимался дымок от не затушенного окурка.
