Вдобавок под местом, которое Андрей выбрал для усадьбы, оказался плывун. Все предложения о переносе усадьбы на другой берег пруда Андрей отмёл категорически, так что теперь надо было менять проект фундамента, делать железобетонную моноплиту на буронабивных сваях, что тоже требовало немало дополнительного времени и денег. Барин ничего этого слышать не хотел, требовал всё построить за один год, и точка.
Сергиян долго кряхтел над детальным планом-графиком производства работ, долго пытался всё совместить, чтобы побольше разных работ делать одновременно, и наконец уместился в полтора года, но такие сроки тянули за собой значительное увеличение стоимости строительства за счёт срочности и производства многих работ в холодный зимний период.
Андрюша остался этими сроками очень недоволен. Требуемый бюджет выделил, но при этом при каждой встрече ворчал и, блестя глазами, бубнил про тысячу таджиков и про Турцию. Косте начало казаться, что его постоянное недовольство – это вовсе не недовольство, а такой стиль управления. Видимо, Папарот считал, что начальник должен быть всегда раздражённым и агрессивным, тогда подчинённые будут бодрее ходить и эффективнее работать.
Может, это было и правильно, но сам Костя всегда работал с полной отдачей или не работал вовсе, поэтому больше привык слышать от заказчиков благодарности и выражения всяческого уважения. Постоянные Андрюшины наскоки его здорово раздражали, но поскольку кроме строительства усадьбы Папарот больше практически никуда не лез и ничем не интересовался, работать всё равно было комфортно. Костиной самореализации никто не мешал и в свободе принятия решений не ограничивал. На таких же условиях Костя всегда работал на выборах – клиенты платили деньги и делали всё, что им говорили, а команда работала и выдавала результат. В папаротовском сельхозпроекте пока всё шло по той же конструктивной схеме.
На стройплощадке жизнь била ключом: суетились рабочие, рычала техника. Внизу, у самого берега пруда, в грязи ползали бульдозер и экскаватор, готовили площадку под свайное поле. Костя, Сергиян и Краснов – хозяин соколовской строительной фирмы, выступающей на строительстве усадьбы генеральным подрядчиком, – быстренько обсудили, как максимально сохранить существующие старые деревья вокруг строящихся объектов и где строить бетонные подпорные стенки для предотвращения сползания грунта вниз к пруду, согласовали решения и разбежались.
Сергиян поехал на стройплощадку молочного комплекса, а Костя в контору – посмотреть, как там Смирнюк входит в курс дела, и при необходимости помочь. Смирнюк вполне справлялся, выдёргивал специалистов хозяйства поодиночке к себе в переговорную и с пристрастием допрашивал. На Костин вопрос «Как процесс?» Александр Рафаилович уверенно ответил:
– Не беспокойтесь, Константин Николаевич, мы тут всё организуем и наладим как надо.
Спокойная уверенность Смирнюка понравилась, растерянности не наблюдалось. Подумав: «Похоже, Рафаилыч и вправду знает, что делать», – Костя заглянул к Шманькову, тихо сидевшему в собственном кабинете и разглядывавшему настольный календарь с маской всепоглощающей скорби на физиономии. Говорить было не о чем, прикрыл дверь и пошёл искать Воронина. Серёга обнаружился в бухгалтерии. Судя по выражениям лиц Натальи Ивановны и её бухгалтерского бабья, он был окончательно признан главным бабуином, великим вождём и учителем.
