Метлу он бросил, убежал,
Подняв её, я продолжал,
Наряд за сон свой отбывать,
Работать мне не привыкать.
Минут так пять двор подметал,
Под нос я песню бормотал,
Вдруг высыпается пехота,
Подраться, видимо, охота.
А с ними дядька Черномор,
В зубах цигарка «Беломор»,
Ушанка-шапка набекрень,
И важный, как во льдах тюлень.
За ним вприпрыжку три солдата,
Ума неполная палата,
В карманах руки замерзают,
В бильярд руками в них играют.
«Ты брата нашего обидел,
Ты службы в армии не видел,
Закон армейский ты нарушил,
Ты кодекс чести здесь обрушил.
Теперь тебе держать ответ,
Прощений, снисхождений – нет,
Тебя немного мы поучим,
Глядишь, чему-то и научим».
Пижон-вожак нахмурил брови,
Кулак он сжал и приготовил,
Размах рукой, я увернулся,
Ну, и вояка промахнулся.
Врага победы ждать не стал,
Кулак я свой покрепче сжал,
Есть молот, есть и наковальня,
Есть тело, в коем нет сознанья.
Упал боец, сражённый пулей,
Пехота налетела бурей,
Меня солдаты окружили,
Тем самым гнев мой пробудили.
Я взял метлу: «Ну что, давайте,
Лежит бедняга, выручайте».
Пошёл их по двору гонять,
Зачем уродам уступать?
Смотрю, крепыш ко мне бежит,
От холода чуток дрожит:
«Один ты парень, а их пять,
Давай спиной к спине стоять».
И понеслась пурга лихая,
Есть сила в теле удалая,
Кулак пошёл по головам,
Мы слышим стоны тут и там.
А мой заступник, молодец,
Пошёл месить дурных овец,
Удары только отлетают,
Зачем шли в бой, не понимают.
Удар я влево, затем вправо,
Мой разум с восхищеньем: «Браво!»
Тут Черномор пытался встать,
Я кулаком ему: «Лежать!»
Пыл нападающих сломили,
Ребят мне жаль, мы их побили,
Лежат брутальные герои,
У них, у всех, в крови побои.
Картина «Куликово поле»,
Врага мы обделили в доле,
Наука впрок мне не пошла,
Лежит солдат, а с ним метла.
Я парню руку протянул,
К плечу его главой примкнул:
«Спасибо, Русский человек,
Тебя я помнить буду век».
«Да, что ты!» – он мне говорит,
Лицо румяное горит. –
Увидев твой неравный бой,
Я тут же встал к спине спиной.
Ты лихо их метлой гонял,
С асфальтом ты ребят сравнял,
Да ты б один их уложил,
Тебе я просто удружил.
Несправедливость не люблю,
А драки – просто не терплю,
Но здесь один ты, а их пять,
Несправедливо, дал понять!
Я в детстве боксом занимался,
Противника побить старался,
А может, он меня побьёт,
Поднимет, руку мне пожмёт.
Мы люди всё же, а не волки,
Нам жертву рвать, так нету толку,
Мы человеческой породы,
А это нелюди, уроды.
Вот тот, что первым подошёл,
В себя он так и не пришёл,
Ему досталось меньше всех,
Зато друзей подбил на грех.
Он очень острый на язык,
Друзей использовать привык,
Лихая слава атамана
Свалила с ног его, барана.
Лежит теперь и ждёт развязки,
В уме придумывает сказки,
Расскажет он затем глухим,
Как бился с ворогом лихим.
В бою кулачном не мастак,
Ударил головой кулак,
Глаза в тот миг с душой простились,
Под лоб широкий закатились.
Прибудет скоро к нам наряд,
Глаза откатятся назад,
Он встанет сам и отряхнётся,
Затем ехидно улыбнётся.
С тобой нас в карцер под арест,
Увидим мы решётки крест,
А он уйдёт, как не бывало,
Эх, жалко, дали ему мало».
Мой друг сквозь зубы проскрипел,
Наряд военных подоспел,
Кричат: «Кто драку здесь устроил?
Охрану кто побеспокоил?»
Военный, в драке что лежал,
Встал и сердито так сказал:
«Берите этих в оборот,
Пусть плац вон чистят от ворот».
«А эти что лежат бойцы?
Их что, побили те юнцы? –
Спросил начальник караула. –
Вы не бойцы – карикатура.
Пять тел побитых диверсантов,
От рук молоденьких курсантов,
Не мужики, одна разруха,
