– Можно без прелюдии? – спросила, и сложила руки на груди.
Писатель встал с земли, сверкнул на меня янтарными глазами, и внутри что-то дёрнулось. Я шикнула и зарубила в зародыше это прелюбодейное что-то.
– Я хочу тебя нанять, – серьезно и очень твёрдо. А я не оценила и заржала. Аж хрюкнула один раз. Но моё веселье не было оценено. Мужчина просто наблюдал за моей истерикой.
– Зачем тебе глупый ребёнок, которому папа всё покупает? Или решил сам поиграть в папика?
Ночного воздыхателя перекосило, словно он простокваши хлебнул. А я ехидно улыбнулась. Не надо было по дороге до тётки надо мной издеваться, потому что я ещё и злопамятная.
– Я навёл справки. Ты на самом деле хороший фотограф, – он процедил это как-будто сам факт моей гениальности наносил его эго непоправимый ущерб. – Мне понравились твои работы…
– Поздравляю, – неискренне сказала я, всматриваясь в ночное небо.
– С чем? – не понял ночной гость.
– С прозрением.
Собеседник насупился. Я пожала плечами, и уже намылилась вернуться в дом. Мы же помним, что мне не интересны предложения от всяких холёных мужиков? Помним же?
– Пока я свободен, мне хотелось бы отснять контент на ближайший год.
– Увы, я не свободна…
– Ты целыми днями гоняешь кур и сидишь в грядках.
– Откуда ты знаешь, чёртов сталкер?
– Проходил несколько раз мимо. Тебе нечем заняться. Поможем друг другу?
Он шагнул навстречу. Я – от него. Потому что как только он ко мне прикоснётся, я растеряюсь. И на многое соглашусь. В прошлый раз я как невменяемая весь день ходила и гладила своё запястье. Не надо мне сейчас этих непонятных прикосновений.
– Нет, – я похлопала мужчину по плечу и обошла. – Я слишком занята…
– Чем?
– Я в отпуске… Творческом! – нашлась в последний момент, и скорчила умильную моську.
– Сколько ты хочешь? – грозно и решительно спросил собеседник. А я фальшиво очаровалась. Прикинула, что если сейчас заряжу несусветную стоимость, то он сам откажется от бредовой затеи.
Я назвала шестизначную сумму. Мужчина округлил глаза.
–Ты ничего не попутала? Я тебя фотографом хочу, а не просто хочу.
– Ой, как-будто элитная девочка стоит дешевле, – со знаменитым одесским акцентом отбрила я.
– Намного! – возмутился писатель. И тут-то и наступил любимый для меня момент – торг.
– Ну, вот смотри, – как маленькому решила объяснить на пальцах. – В году двенадцать месяцев. Это двенадцать, как минимум, сетов, с учётом того, что некоторые из них ты не сможешь перемешивать.
– Это какие, например? – он сложил руки на груди.
– Новогодняя съёмка, праздничные, ты же поздравляешь своих читателей с восьмым марта, Пасхой, днём Ивана Купалы…
– А это ещё зачем?
– Для разнообразия, не перебивай, – отошла к скамейке под яблоней. – Так вот. Двенадцать сетов. Это двенадцать наборов референсов, бронь студий и локаций, луки, работа ассистента, аренда недостающего оборудования. Опять же, выездные съёмки – это отдельная графа расходов, от подорожных вплоть до оплаты закрытой территории местного парка, оранжереи…
–Всё. Я тебя понял. Это сложно и дорого. Давай тогда хотя бы до конца года, – скоропалительно принял решение мужчина, вставая напротив меня и, видимо, ощущая моё нежелание прикосновений…
Я назвала эту же сумму.
– Не понял. Количество съёмок же уменьшилось.
– А оптом дешевле, тем более это мои сверхурочные, я же в отпуске…
– Тебя цыгане торговаться учили?
– Как ты мог такое обо мне подумать! – наигранно возмутилась я, приложив ладонь ко лбу, притворно лишаясь не только совести, но и чувств, что на скамейке было удобно. – Бабушка любимая!
