Над Тиссой (сборник) - страница 8

– Это верно, – согласился Белограй. – Но ничего у них не вышло: украинцы остались украинцами.

– Точно, – подтвердил Дзюба и энергично закивал своей бритой головой. – А вы?.. – спросил он минуту спустя. – Вы, конечно, чистокровный русак?

– А кто ж его знает? В анкетах пишу, что русский, хотя фамилия…

– Обращай внимание не на ярлык, а на содержание, – пошутил Дзюба.

Он снял свои роговые очки и добрыми близорукими глазами, глубоко спрятанными под седыми бровями, весело смотрел на здорового, крепкого молодого человека.

– Смотрю вот я на вас, Иване, и гадаю, где ваши корни. Должно быть, вы родились где-нибудь там, под северным сиянием, в светлой хижине лесника, на берегу синего-синего озера, среди белых берез?

Белограй засмеялся:

– Вот и ошиблись. Родился я не на севере, а на юге, в Николаевской области, на берегу моря, в просоленной рыбацкой хибаре.

Проводник принес постельное белье.

Белограй быстро, по-солдатски, разделся и нырнул под одеяло. Улегся и его сосед.

– Вспомнил! – вдруг воскликнул Белограй вскакивая. – Стефан Янович, вы не знаете эту женщину в черном платье, что едет в соседнем купе?

– Нет, не знаю, – с сожалением сказал Дзюба. – А кто она?

Белограй опять лег, запрокинув сильные свои руки за голову, и, глядя в потолок, в какую-то одну точку, заговорил:

– Представьте глухой полустанок на Сибирской магистрали. Тайга. Снега в рост человека. Метели. Письма с фронта идут очень долго… Шесть месяцев ждала Вера Гавриловна письма от своих сыновей-близнецов, Виктора и Андрея. И вот как-то разрывает она казенный конверт…

– Погибли? – сочувственно спросил Дзюба.

– Похоронили их вместе, у подножья двух гор. Одним указом им присвоили звания Героев Советского Союза. Теперь в Словакии есть Гора Андрея и Гора Виктора Мельниковых.

Он помолчал.

– Каждый год, весною, на сибирский полустанок приходит конверт с иностранными марками… Вера Гавриловна достает из-под кровати чемоданчик, укладывает в него подарки друзьям и едет за десять тысяч километров, чтобы поклониться Горе Андрея и Горе Виктора, своей рукой посадить цветы на могиле героев-близнецов. В мае она возвращается домой. До границы ее провожает делегация партизан-словаков, боевые друзья Андрея и Виктора.

– Наверно, там, за границей, вы и видели ее? – спросил Дзюба.

– Да. Я слышал речь Веры Гавриловны в Берлине, на солдатском митинге.

– А твоя матка… где она? – вполголоса спросил Дзюба.

Белограй долго не отвечал. Дзюба терпеливо ждал.

– Нету у меня матери, – наконец откликнулся Иван.

– Умерла?

– Да. В Ленинграде. Во время блокады, от голода.

– Отец?

– Погиб на Курской дуге.

Дзюба сочувственно помолчал, потом спросил:

– Братья?

– Никого нет, все погибли.

Белограй погасил верхний свет и решительно повернулся к стенке.

Иван проснулся рано: в окнах вагона чуть брезжил лесной туманный рассвет. Белограй бесшумно спустился с верхней полки и осторожно, на цыпочках, боясь разбудить своего спутника, вышел из купе.

Вера Гавриловна уже стояла у коридорного окна, в халате, с темным пуховым платком на плечах, седоголовая.

За окнами, в облаках тумана, тянулись без конца без края заиндевелые брянские леса. Изредка проплывали в молочной мгле пепельно-сизые бревенчатые избы, красные домики путевых обходчиков, силосные башни, корпуса машинно-тракторных станций. Вдоль железнодорожного полотна часто зияли огромные воронки, полные черной воды, с белыми ледяными закраинами. Может быть, отсюда, с брянской земли, и начали свой военный поход близнецы Мельниковы, Андрей и Виктор. От Центральной России до Центральной Европы. Должно быть, об их пути и думала осиротевшая мать, глядя в туманное окно.