Над вечным покоем - страница 6

Обхватив вожжи, закрепившиеся у основания транспорта, Марков надавил своим телом, и сани нехотя последовали за охотником. Предстояла самая тяжелая часть пути. Ветер дул навстречу движению, но повязка, закрывающая лицо, немного спасала положение. Лес был не очень густым, поэтому ветер любил тут свирепствовать. Шел зверолов с трудом, но терпеливо. Чаща за три дня уже успела поднадоесть, поэтому Марков старался смотреть себе под ноги, чтобы меньше думать об опостылевших деревьях. Тяжкий путь то и дело прерывался – Марков часто падал ничком в непролазные снежные ловушки, но все равно хладнокровно поднимался вновь. Обида от упущенной выгоды немного остыла – теперь мысли устремились в иное русло. Обычно его голова всегда была занята всевозможными размышлениями, но сейчас, когда перед охотником зиял лишь монотонный туннель из древесных великанов, Марков думал о доме, воображал, как его одарят слабой улыбкой и вымученным поцелуем. На столе будет разогретый в печи ужин да вилка с ложкой. Охотник переоденется, подкинет в остывающую печь немного дров, умоется, усядется за стол, медленно прожует пресноватую пищу, глядя в тарелку, а Юлька будет тихо говорить о том, что сегодня кто-то отморозил палец, а Пыра с Сифой опять подрались в столовке Бобрихи. Охотник будет долго есть, а Юльке вновь покажется, что уставший муж уснул (или, боже упаси, умер). Она робким голосом уточнит, в сознании ли супруг, а тот медленно кивнет в ответ. Жена с облегчением продолжит говорить, и Марков, может, позволит себе улыбнуться на нелепые новости в пересказе Юли, а та жадно вцепиться глазами в едва примечательные движения потрескавшихся губ и от радости начнет говорить еще больше. Внимание мужа будоражило ее сильней мыслей о ночных соитиях, коих не хватало обоим. Потом уставший скиталец пойдет спать, а наутро разберется с тушей.

Вспомнив про добычу, Марков остановился, обернулся и глянул на оленя. Глаз охотник не видел: голова зверя смотрела куда-то в сторону.

Наверное, мы с тобой одной крови.

Покойная тварь напоминала Маркова не мордой и копытами, а тем, что некогда скрывалось под толстой шкурой, но сейчас неумолимо упорхнуло в неведомые дали. Олени – гордые, упрямые, свободолюбивые животные. Видимо, своенравие и сгубило молодого, раз он остался в лесу, хотя его сородичи в поисках лучшей жизни умотали на юг. Марков сам когда-то был таким. Молодость бурлила в нем, а гордость шипела пеной у рта. Он бился не ради целей, что озвучивали хриплые глашатаи. Слова «свобода», «правда», «счастье» были ему чужды – юноша тогда даже не думал об их смысле, пока не лишился всего. В лучшие годы Марков шел наперекор судьбе, выбивал зубы любому, кто был против его мнения. Танец на костях, засыпанных метровым слоем ружейного пороха, – вот как можно описать игру, в которой Марков ставил на кон абсолютно все. Опасность быть убитым подстерегала на каждом углу, но Марков смеялся смерти в лицо, не боясь мести или лихой пули. Сколько раз он был на волоске от гибели, но в баталиях с гневливой старухой, вооруженной косой, охотник всегда выходил победителем. Марков не обременял себя мыслями, как и олень. Оба были рабами собственной безрассудности. В итоге бывший офицер допустил оплошность и оказался в Речном, а олень, поддавшись искушению, лежал выпотрошенный на санях. Осознавал ли олень свою смерть? Вряд ли. Да и Марков особо не думал о забвении в бесконечной реке времени. Он следовал за рогатым – тоже умирал, но несколько иначе. Преисполнившись холодного безразличия, охотник медленно растворялся в глуши северного леса.