Злые языки потом утверждали, что в предложении допущена ошибка, и правильно написание такое: «Мы – не рабы, рабы немы», но это было уже потом. А еще школьникам рассказывали, какое в древности было хорошее государство Спарта, и заставляли учить и повторять девиз – «Всегда готов!». К чему готов, правда, не уточнялось.
А потом Сколенский Встаюз вдруг захворал и скоропостижно скончался. А на его обломках снова образовалась Карассия, уже куда меньшая, чем Карассия времен напыщенных самодержцев. Эта поскромневшая на первых порах Карассия сначала обратилась к опыту Запада. Но новые правители быстро поняли, что карассийцы гораздо легче понимают простые и понятные приказы, чем призывы к общественным дискуссиям и договоренностям. Даже название верховного правителя страны в Карассии приобрело самобытный, чисто карассийский вид – вместо безликого, как у всех, президента или премьер-министра, Карассию возглавлял царьзидент. Должность эта – «результат исторического компромисса», как изящно пояснил всему миру один из царьзидентов. Саму же политическую конструкцию государства гордо именовали гибридной демократией. Надо заметь, что Карассия всегда имена склонность к гибридности и химерности. Даже государственный герб ее являл собой странную двухглавую рыбу-ёрша. Патриоты-державники утверждали, что этот ихтиологический мутант отражает единство двух миров – западного и восточного. Джереми казалось, что герб этот отражает неосознанную до конца двуединую природу любого разумного существа.
Долгие годы страна находилась в руках местных орков. Даже царьзиденты и их ближайшее окружение не могли скрывать своих низменных привычек и пристрастий. Так прошло 25 лет. И потом случилось то, что случилось. Можно лишь предположить, что победа эльфов произошла потому, что прирожденная и старательно культивируемая привластными орками-заклинателями злость вдруг обернулась против самих заказчиков. Чем тут же воспользовались эльфы как внутри страны, так и снаружи. Но это только версия.
Джереми чувствовал, что происходящее в том мире таит в себе что-то очень важное для его собственного мира, но больше всего его заинтересовало то, что в мире Карассии его обитатели не различали друг друга по расам. Они называли себя и других просто «люди». Это было странно. Он попытался понаблюдать и составить типологию местных орков и эльфов. И не заметил, как увлекся. На его глазах развернулось настоящее театральное действо, детектив, в котором участвовали эльфы и орки, а также разные промежуточные типы. И все они желали одного – стать богатыми. В его родном мире быть эльфом – это как принести некую пожизненную клятву. А там… «не ведают, что творят» – так, кажется, у них говорят, правда, всегда про других, а не про себя.
Сравнивая свой мир с миром Карассии, он ощущал себя путешественником во времени, попавшим из современности в средневековье. Правда, средневековье комфортабельное, с довольно современными лекарствами, быстрыми летательными аппаратами и всемирной Сетью. И все же средневековье.
В его, Джереми, мире все было по-другому. Здесь уже сто лет как произошла Всеобщая Гармонизация, или как еще принято говорить, Консенсус. Преступность победили в зародыше тем, что совершать преступления стало почти невозможно. В основу нового миропорядка был положен принцип Арены, рассматривающий любую частную жизнь как театральное действо, открытое взорам всех и каждого. Именно тогда, 100 лет назад начала претворяться в жизнь программа по повсеместному развитию и внедрению средств наблюдения. И уже через пару лет все разумные и не очень существа на планете были идентифицированы и оснащены датчиками передвижения.
