– А этаж весь наш?
– Да, тридцатый и тридцать первый выкуплены. На тридцать первом заняты еще четыре кабинета – для Воронцова, его отца, и еще два на всякий случай для руководства. Забыла, точно! Еще конференц–зал там же. А вообще у Кирилла там что–то вроде комнаты отдыха – бильярд, бар.
– Оу, – только смогла и выдать я.
– А как еще? Он же живет практически на работе. Дурак совсем. Мужику тридцатник, а все еще холостой ходит. По бабам своим шляется.
Я покраснела и попыталась зажать себе уши. Не хочу! Не хочу я это слышать. Зачем мне настолько личная информация о шефе?
– Ладно–ладно, – в примирительном жесте подняла руки Лена. – Молчу, – и усмехнулась. – Пошли, уже обед скоро кончится. Работы тьма.
Поднявшись на тридцатый, я узрела, наконец, большинство работников фирмы. Как беспокойные пчелы в улье, сотрудники сновали по коридору, забиваясь в свои кабинеты–соты. Взирала на творящуюся сумятицу с благоговейной улыбкой. Даже не верилось, что теперь я часть этого муравейника–улья–гнезда и прочая.
– Вовремя, – довольно хмыкнул Воронцов, когда я вернулась в приемную. Сам он, похоже, тоже только что подошел. Вид у шефа был расслабленный – галстука не наблюдалось, верхние пуговицы белоснежной рубашки расстегнуты, пиджак распахнут.
– Документы от Медведева не поступали?
На всякий случай еще раз пролистала почту:
– Нет, Кирилл Романович.
– Вот же засранец! – выругался начальник и тут же хмуро посмотрел на меня. – Медведев, к вашему сведению, мой напарник. Евгений Васильевич Медведев, запомните это имя. На данный момент он в командировке, но скоро вернется в офис. И, пожалуйста, Кира, как только документы придут, распечатайте и передайте мне их немедленно!
– Хорошо, – ответила я.
Тихий хлопок двери ознаменовал, что я осталась в одиночестве.
Вновь откинулась на спинку стула, покрутилась на нем и провела рукой по зализанным лаком волосам. Кожа головы ужасно ныла – не привыкла я так надолго убирать волосы. А тут вообще пришлось зачесать гриву назад и закрутить в тугой пучок. Чтобы не растрепалась по дороге, набрызгать лаком, так что теперь мне казалось, будто голову полили цементом, и он успешно затвердел.
Волосы у меня знатные. Темно–русые, приятной густоты и длиной до копчика. Папина гордость, мамина радость и мое расстройство. Конечно, это раньше я мечтала их остричь, что и делала втайне от родителей, за что потом огребала по полной программе. А вот как вошла в прекрасную девичью пору, когда хочется выглядеть женственно и сексуально, хотя и не понимаешь, зачем оно надо, так и поменяла свою точку зрения. Несколько долгих лет отращивала длину и теперь наслаждалась. Морока только ухаживать за такой гривой, но красота требует жертв.
А еще я то и дело напоминала себе следить за ногами. Раньше никогда не носила юбки. Будучи подростком, всегда якшалась с пацанами и одевалась соответственно, меня иногда даже с мальчиком путали. Потом, в семнадцать, пришло желание красоваться длинными ногами и неплохой спортивной фигурой, но… за пять лет я поняла одну вещь: ревность мужчины, конечно, вещь приятная, но ее должно быть в меру. Мне не повезло – Данил был не просто ревнивым, а крайне ревнивым. Он терпеть не мог, когда я, следуя сиюминутным порывам, облачалась в женственные платья или блузочки с юбочками и выбирала вместо привычных кроссовок туфли на каблуке. Нет, он любил, когда я выходила в таком виде вместе с ним. Но вот мои попытки нарядиться для себя, для собственного удовольствия, без его компании, всегда влекли за собой ссоры. В какой–то момент я плюнула и перестала пытаться выглядеть девушкой.
