– Проходи и садись. Напротив меня, – велела она.
Алан помедлил. Диана встретила его, полулежа на диване, и подобная вольность не могла не удивить, так как была совершенной новинкой. Короткое лиловатое платье еле прикрывало ее тело, а декольте представало в самом выгодном свете, оттеняемое сброшюрованными листами, которые она держала в руках, как бы совмещая дела с небрежностью.
– Налей нам вина, – сказала Княгиня, когда генерал взял стул и устроился рядом с предательским диваном.
Алан отложил папки, которые были у него при себе, снова встал и молча налил по бокалу. Свой он отставил на пол, а ее отдал, едва коснувшись руки. Решительно обосновавшись на вышитой обивке стула, закинул ногу на колено и стал докладывать новую стратегию адской работы, не обращая внимания на то, что Диана иронично пропускает содержание его речи мимо ушей. Ее внимание было приковано к его черным ресницам и направлению зрачков. Как холоден он оставался! И как эти глаза умудрялись соблазнять?..
О взгляде Алана ходили легенды. Он почти никогда не смотрел прямо в лицо, но, когда внезапно дарил женщине манящий с привкусом растопленного льда взор, несчастная сдавалась без всяких слов.
Сегодня его вызвали, чтобы он предоставил последние разработки. Несколько раз Князь давал генералам такие поручения: сначала краткие тезисы, потом развернутые идеи и, наконец, полновесные «дорожные карты»9 и прилагающиеся к ним пошаговые руководства к действию. Интересно, кто-то подготовил столько же материалов, сколько успел это сделать Алан?.. Он много занимался работой в последнее время. Ему было, что сказать. И он скажет.
– Ты хочешь меня со света свести? – прервала его Диана. – Пишешь тома, а потом зачитываешь…
– Только самое основное, – он поднял лицо, будто прятавшееся от нее.
Княгиня села, босыми ногами касаясь пола, и потянулась, выгибая спину.
– Отложи это. Выпей, расслабься, – она поднесла к губам бокал.
– Прекрасная, к чему это? – прямо спросил генерал. – Ты же не жаждешь услышать мои мысли о работе?..
– Князь жаждет, чтобы я вас слушала, – бросила хозяйка преисподней. Она увидела, что он не очень верит происходящему. – Да ладно, – она рассмеялась. – Уж и поговорить нам теперь нельзя, что ли?..
– О чем нам говорить наедине?
– Мне просто стало любопытно: правда ли та девушка похитила твое сердце? И что она с ним теперь делает? Растапливает на горелке или хранит во льду?
Алан промолчал.
– Серьезно: ты так ее любишь, что сделал постоянной спутницей?..
– Ты знаешь, что я люблю тебя. И всегда буду любить, – он не дал ей отпустить какое-либо замечание. – Хоть это невозможно и кончено уже.
– Кончено?.. В каком смысле?
– Сама знаешь.
– Аланчик, ты воспринял все слишком серьезно, – видя, что он ровняет бумаги и хочет уйти, она прикоснулась кончиками ногтей к его щеке. Но он отодвинул ее руку без особых колебаний. – Какой же ты обиженный… Разве не сказано, что любовь «не помнит зла», «всегда надеется» и «все переносит»?10
– От тебя я не вспоминаю злого. Остальное же не мой конек. Я пойду, если позволишь.
– А если нет?.. – она повела бровями и улыбнулась. Ее колени едва тронули его ногу.
– Все равно пойду, – он захлопнул бумаги в папке.
– Гордость-гордость, – Княгиня откинулась на спинку дивана. Волна кокетства возвратилась к ней нетронутая чужими эмоциями. – Я лишь хотела узнать, принадлежишь ли ты мне еще.
– Видимо, навсегда, – он ответил уже у двери, не оглянувшись.
