Надо жить умеючи. Архетипы нового века - страница 7

Все-таки в «счастливой семейке» главной скрипкой являются не Баторлины, не они и дирижируют. Мне так кажется. И поэтому спешу вернуться к главному моему герою, то есть к мужичку в кепке. Настала пора назвать его имя и фамилию, под которыми он уже промелькивал в других текстах, – Юлиан Лужкин, ставший к настоящему историческому моменту уже не площадным крикуном, а солидным государственным и политическим деятелем, скажу больше, одним из вождей, к мнению которого прислушивается даже главный правитель всех земель, Путинцев, значит.

Ходит Лужкин, мужичок в кепке, гоголем: брякающую разноцветными цацками грудь – вперед, а нос – кверху; он всё знает и обо всем уже смело и решительно судит; ему сам черт – не брат. Кажется, если внимательно присмотреться, Лужкин все-таки мечтает о большем счастье. Куда еще-то? Власть, деньги, слава, почет – налицо. Плюс всеобщая любовь горожан, бьющая все прежние рекорды. Похоже, он хотел играть еще и ключевую роль в геополитике.

Вот он в столице Венесуэлы. Встречает тамошний вождь и наш лучший друг Уго Чавес важного гостя по высшему дипломатическому разряду. Лужкину это нравится. Лужкин считает: Венесуэла правильно делает, что начинает строить социализм, а его страна совершила грандиозную ошибку, почти отказавшись в свое время от идеи строительства коммунизма. Лужкин заявляет, что наша страна могла бы и больше помогать латиноамериканцам, в том числе и в укреплении боевой мощи тамошней армии. Лужкин публично обнимается и целуется с лучшим другом Чавесом4, оба, сжав кулачки, грозят Северной Америке разными там карами. Североамериканцы видят, но всего лишь саркастически хмыкают в ответ на угрозы. Потому что реальную цену этим угрозам давно знают.

Лужкин идет дальше. Он приходит к мнению, что настала пора повторить прежний вариант на игровом поле, то есть показать вновь всем, что он – вполне самостоятельная фигура и вправе играть свою игру, не оглядываясь вечно на тех, кто над ним. Тем более, когда на вершине – молод годами и неопытен в политике временщик, которого спихнуть ему, столичному зубру – пара пустяков.

В «семье» как-то, недовольно скривившись, пробурчал, тем самым выдав потаенные мыслишки:

– Противно заглядывать в рот этому сосунку и… унизительно для меня!

Лужкин – большой хитрец, поэтому сначала выбрал два крохотных для пробы камешка, повертел в руках и публично их запузырил туда, наверх. Решил, что (прежде чем делать более серьезные шаги) не мешает посмотреть на тамошнюю реакцию. Тогда, десяток лет назад, прокатило, а сейчас… Почему нет?..

…Студия главного телевизионного канала. Сидят друг перед другом двое, то есть он, ведущий Владислав Рознер, сыплющий вопросами, и его герой, Юлиан Лужкин, охотно отвечающий (охотно, потому что вопросы уж очень симпатичные)5.

Атмосфера царит почти сердечная. Лужкин сидит, расслабившись. Страна смотрит и умиляется. Потому что впервые из первых уст слышит такие откровения.

Во-первых, милейший мальчонка Юлианчик с детства кривящий пренебрежительно пухлые губки, ядрёного происхождения – пролетарского, выросший в семье неугомонных тружеников. Во-вторых, подрабатывал, учась в институте, дворником и сие занятие ему очень-очень нравилось (это обстоятельство, я видел своими глазами, привело в неописуемый восторг телеведущего, который, в свою очередь, выразил сожаление, что он не сподобился поорудовать метлой и лопатой). В-третьих, не знает поражений и не видит никаких собственных ошибок. В-четвертых, Лужкин сделал то, что не удалось ни одному из его предшественников-градоначальников за всю почти девятисотлетнюю историю, преобразить матушку-Москву до неузнаваемости (чего только стоят уличные мумии Старатели, которыми родители, пытающиеся усмирить бойкого своего наследника, попугивают).