Нахимов - страница 12

– Это как?

– Как молодой чухонец Иоганка показывал, видел? Он за гривенник вниз головой спускался, а мы что же?

И началось! Раз-два, раз-два – загорелые руки быстро перехватывают веревки. Получилось!

– А если с салинга?

– Нет, с салинга не получится, братцы, какая верхотура…

– Попробуем?

Получилось, даже с салинга получилось!

– Господа, кто с марса?

– Нет, с марса никак нельзя, разбиться можно. Помните матроса, что в первый день упал?

– Так он не такой ловкий был. Главное, чтобы князь не увидал!

Случались и оплошности. Один раз спускался Завалишин вниз головой, а в это время на палубу князь выходил.

– Князь! Князь! Быстрее! – закричали ему.

Пришлось Завалишину опрокидываться и вниз ногами спускаться, как положено. Успел вроде бы, спустился, да веревкой ногу поранил.

– Друг мой, что это? – князь увидел кровь на штанине гардемарина. Пришлось признаваться.

Или вот еще – переходить с одной мачты на другую по снастям, как канатоходец в цирке. На этом Рыкачев попался: оступился, повис на руке да так сжал веревку, что сам спуститься уже не смог. Пришлось звать на помощь. Деревянную доску, что беседкой называют, под него подвели, вниз спустили, а руку потом спиртом долго оттирали, чтобы разжать. Ничего, обошлось.

И Нахимов тоже попался. Любили гардемарины бегать наперегонки кругом корабля вдоль бортов. Рискованно, конечно, можно было и за борт свалиться. Но как здорово! Однажды Павел бежал по краю борта, а в это время воспитатель на палубу вышел.

– Князь идет! Быстрее!

Хотел соскочить Павел, да ногой за веревку зацепился, упал на палубу и подбородок о железное кольцо рассек. Лицо в крови, а сам кричит:

– Братцы! Князю только не сказывайте! – а князь уже здесь стоит и всё видит.

Наказывали, конечно, как без наказаний? «Мало одних замечаний, – считал Нахимов, став офицером, – с них надо взыскивать, и чем чаще это будет делаться – тем лучше. Надо, чтоб эти молодые люди для их же пользы поняли с ранних лет всю строгость дисциплины на море. Конечно, наказания должны быть сообразны с воспитанием и летами; так, например, неповоротливого и сонливого надо посылать по нескольку раз на вахту чрез салинг, ленивого ставить не в очередь на вахту, по смене сажать на салинг; в ночное время ставить вместо часового смотреть вперед; на якоре – не увольнять на берег, ставить в караул и проч., и проч.»^>31.

Об одном из таких «проч.» он рассказал, вспоминая свои гардемаринские плавания: «Мы, гардемарины, исполняли все матросские работы. И раз за упущение или непослушание приказано было обрезать выбленки (тросовые ступеньки, по которым взбираются на мачты. – Н. П.) на бизань-вантах, и мы, гардемарины, должны были снова идти на марс и продолжать учение»^>32. Эти самые выбленки они вязали сами, если заставили переделывать – значит, плохо связали. Правда, на бриге, в отличие от Морского корпуса, не пороли.

Самое интересное – стоять вахту вместе с офицерами. Видишь, как завершается день вместе с не спешащим исчезнуть солнцем, блеск золота освещает серую рябь воды. Бриг мягко скользит в полной тишине, впереди лишь закругленность горизонта. Но вот уже и рдеющий закат угас; молча смотришь вдаль, будто вбирая в себя вселенский покой, рождающий ощущение безмятежности; чувствуешь, как страсти утихают, и наполняешься спокойной радостью. Темнота подступает незаметно, размывает и делает неясными очертания берегов, в теплые дни легкий пар поднимается от воды. А утром наблюдаешь, как яркой бусиной загорается на бледном небе солнце и окрашивает розовым сонную зыбь воды.