Наизнанку. Московский роман - страница 2

Ладно, это все мальчишество, но если по-взрослому, мне нравилась одна девочка. Звали эту принцессу Алена. Она была прекрасна, как день. Она мне так сильно нравилась, что сводила с ума. Это доходило до полного абсурда. В шесть лет мало что смыслишь в сексуальных отношениях, но я уже пытался залезть в эти дебри и узнать, что же это такое во мне пробуждается. Алена, что бы я ни делал, особого интереса не проявляла. Я страдал от нелюбви и непонимания. Все, что мне нужно было, – это одобрение и улыбка. Я пытался что-то ей подарить, например, красный пластмассовый вагончик от поезда. Обломался. Пробовал участливо снять в туалете с нее беленькие трусики. И снял. Но на мои действия последовал моментальный отказ в виде коровьих слез. Странно, но можно провести параллели со взрослой жизнью, не правда ли? У каждого промежутка времени свой привкус счастья. Необычное проявление теплоты к этой девочке обнаружил я в себе, но эта «странность» давала волю только в тихий час, когда все дрыхли, а для нас время останавливалось.

Сейчас я вспоминаю и улыбаюсь. Но тогда, в советское время, еще не развращенный современным телевидением и виртуальной чепухой Интернета, я испытывал к Алене, так сказать, необъяснимую нежность, в виде процесса. А процесс заключался в том, что я про-сы-пал-ся. Как мужчина. И не скажу, что все делал в полном сознании, скорее наоборот, как в тумане. Ну и ситуация позволяла, не скрою. Я подкрадывался к раскладушке, где нежно посапывала принцесса. Несколько секунд я наблюдал, как тихонько, рефлекторно подрагивают ее черные ресницы. Потом я наклонялся над ней и как последний оголодавший вампир из Трансильвании впивался зубами, пока ее отчаянный плач не доходил до сонного воспитателя. Потом меня оттягивали практически за уши. Возможно, это было наваждение, так как повторялся процесс почти каждый день, и у моей возлюбленной оставался след моей детской похоти на медовых щечках.

Как-то раз ее разгневанная мама, с глубоким недовольством, заявила моей бабушке: «Сделайте что-нибудь со своим ребенком, скажите ему строго, чтобы не кусал ее в конце-то концов». У бабушки от этих слов глаза становились квадратными: мол, сказать ему??? Удивительными бывают эти родители иногда, удивительными и смешными.

В конечном итоге, мы вырастаем и только тогда, вспоминая, смеемся над этими эпизодами. Нет, серьезно, я встретил Алену на улице, лет пятнадцать спустя, и не скажу, что девочка произвела на меня какое-то впечатление. Страшной я ее тоже не назвал бы. Обычная, как все. Мы немного поболтали о том о сем, поулыбались друг другу, благодаря детским воспоминаниям выразили взаимную душевность и ушли каждый своей дорогой.

После детсада я рос, созревал, познавал и попал, как и все нормальные дети попадают, в школу. Это заведение однозначно менее добродушное и уютное, нежели мой милый сад. Учась в школе десять лет, проходишь первую ступень жизни, как уровень в игре, с оценкой по пятибалльной системе. Ступень эта уже не невинна, слегка очищена от всякой грязи, с привкусом придорожной пыли и кучками коровьего навоза (вот здесь они впервые и попадаются).

Первые три класса «начальные», они еще похожи на отголосок раннего детства, но дальше краски тускнеют, и в них появляется уже багровый налет.

Не вижу смысла в описании подробностей, но кое-что мне хотелось бы рассказать. Оставлю на время в стороне саму школу. Мне, как любому пацану, тогда очень хотелось иметь свой собственный музыкальный центр. О нем я только и грезил. Купить его было почти не реально. Бабушка и дед не могли себе такого позволить. Да у нас и видео появилось, когда у всех уже было кассет по пятьдесят в собственной видеотеке, а они тогда стоили не слабо. Но на мое подростковое счастье надвигался тринадцатый день рождения, и отец позвонил мне за неделю до этого.