.
Авторитетно заявляю, что квантовая электродинамика проще.
Однажды, в период кризиса среднего возраста, я захотел поступить в Литературный институт. Но ангел-хранитель и чертенок за плечами, отговорили. Спасибо вам, мои друзья. Это был бы сплошной позор, переходящий в неизлечимую депрессию.
Я сегодня одолел книгу Лотмана «Структура художественного текста». Подозреваю, что все писатели и журналисты, изучавшие теорию литературы, были вынуждены ее прочесть.
Прочесть несложно. Но как все это запомнить и сдать экзамен?
Я знаком с теорией Колмогорова, а энтропия текстов – это мой повседневный инструмент. Думал, что все это понимаю. Сейчас, прочитав об этом у Лотмана, я понял, что заблуждался. Про теорию Лобачевского, описанную в этой книге, я умолчу.
Хорошо, эти страницы можно пропустить. Но и оставшиеся мне были недоступны. Мозги у меня не на то заточены. Поэтому повторюсь: «Дорогие филологи, журналисты и писатели! Вы умницы и вас надо беречь!»
Я много узнал нового. Теперь понимаю, чем фабула отличается от сюжета и могу сказать, что строчки:
Как по нашему по саду все летает белый пух —
Хуже нету той досады, когда милый любит двух,
связываются в форме простого примыкания.
Но больше всего меня порадовала фраза в последней главе: «Художественный текст – это не просто реализация структурных норм, но и их нарушение». Это бальзам на израненное сердце юного графомана.
Что дало мне это чтение? Повысилась гибкость ума, улучшилась память, выросла способность мгновенного поиска смысла в длинных фразах с учеными словами. Да еще, пожалуй, выросло желание прочитать ненаписанную книгу «Теория литературы для физиков».
Может кто-нибудь напишет, а?
Только, пожалуйста, без энтропии и теории Лобачевского.
День выдался жарким и душным. Вечером на западе появилась грозовая туча, обещавшая сменить духоту на сырость. Я сидел за компьютером, пытаясь не думать о туче. Вдруг в воздухе что-то прошелестело. На край стола уселась Муза, болтая загорелыми ногами.
– Привет! И где тебя носило?
– Работы много: у всех то кризис мировой, то зарплата маленькая, то тупик творческий, то настроение плохое.
– Тупик творческий – звучит красиво. Я зашел в тупик, оказавшийся творческим! Это лучше, чем творческий тупик.
– Давай к делу, у тебя проблемы?
– У меня вопрос: как писать, чтобы сделать мир лучше?
– У тебя не получится. Еще Камю сказал, что мир изменится от твоих мыслей только если эти мысли изменят тебя. А ты меняться не собираешься. Лучше создавай свой мир, где всем будет уютно и спокойно.
– Тихое болото среди лесного пожара?
– Ага, болото с надеждой и мечтами, что хоть где-то мир не сошел с ума. Болото, где исполняются простые желания. Пиши про эти желания – это всегда будет казаться правдой и истиной. Все другое приводит в ярость.
– А это кто сказал?
– Андре Моруа.
– А что Моруа про телевизор сказал? Там болото не показывают.
– Моруа его не смотрел. Он знал, что несчастны люди, зависящие от чужого мнения и событий внешнего мира.
– Моруа отстал от жизни, сейчас все наоборот. Где он находил счастье? В любви?
– Вроде да. Он писал, что время, проведенное с женщиной, нельзя считать потерянным. И перестань пялиться на мои ноги – я на работе. Продиктовать?
– Слушаю.
«День выдался жарким и душным», – сказала Муза.
Я начал стучать по клавишам.
