- Может не надо в раковину? – спрашиваю его, так как не могу смотреть на это все спокойно.
- Ты пришла чай пить? Так пей! Не мешай мне! И так ни черта не получается! – огрызается красавец-мужчина, что совсем недавно пылко целовал меня.
- Молчу, - развожу руками. Как будто мне больше всех надо.
Услышав пиканье чайника, облегченно вздыхаю. Теперь мне есть чем заняться. Залив кипятком две ложки кофе, болтаю в бокале ложкой, стараясь не думать о том, что происходит у меня за спиной. Пусть я не смотрю, но слышу очень хорошо. Златогорский ворчит что-то себе под нос, пока плещется в раковине. Интересно, зачем ему варить кашу, если он не умеет? И почему ранним утром? Может у него хобби такое: по ночам учиться готовить. Нет, ну, у людей всякие странности бывают.
- Молоко, - сосредоточенно шепчет Златогорский, после чего, по-видимому, наливает его в только что вымытую кастрюлю. – Манная крупа…
Я честно пытаюсь не смеяться над его бормотанием и, тем более, оборачиваться. Моей выдержки не хватает надолго и, в итоге, я все же оглядываюсь. Сложно назвать готовкой то, что он делает. Скорее, это жизненно важный эксперимент, который из стен лаборатории перенесли сюда. В какой-то момент, когда он уже несколько минут стоял, как истукан, глядя как бурлит каша, продюсер поднял на меня взгляд.
- Что?
- Вы вообще когда-нибудь варили кашу?
- Нет, - он явно смущен.
И чего стесняться? Ну, не варил - так не варил. Я, например, яичницу так и не научилась делать, а вот все остальное с легкостью могу.
- Никогда не варили манку? Или она у вас просто никогда не получалась? – интересуюсь, подходя ближе.
Вручив ему свой бокал с кофе, снимаю с плиты кастрюлю и отправляю ее содержимое в урну с мусором.
- Что ты делаешь?! – вскидывается Владислав.
- Нельзя засыпать сразу крупу в холодное молоко, - поясняю свои действия. В очередной раз отмыв многострадальную кастрюлю, выливаю в нее остатки молока из пачки и ставлю на огонь, прикрывая крышкой. – Нужно, чтобы оно сначала закипело.
- У меня аллергия на лактозу, - произносит наглец, сделав глоток моего кофе. – А манка на воде мне с детства не нравится.
- Так зачем вы сейчас ее варите? – выгнув бровь, спрашиваю продюсера.
- Нужно, - деловито отвечает и нацепляет на лицо прежнюю маску Нарцисса.
- Ну, раз я вам помогаю, то вправе знать о таком.
Нет, ну, а что? Я не права?
- Для дочери, - наконец, отвечает он после минуты усиленного обдумывания, сказать мне или нет.
- Для дочери? У вас есть дочь?! Ребенок… девочка… у вас… - удивленно уставившись на него, обдумываю его слова.
- Да, маленькая такая с двумя хвостиками и бантиками.
Вот это у меня в голове вообще не укладывается. У Нарцисса есть дочь. Он с ней играет в куклы, различные игрушки, гуляет в парке, покупает вату, ругает за что-то. Хотя, вот последнее я четко представляю. И как девочка живет с таким отцом-тираном?
- А сколько ей?
- Скоро будет два года.
- И часто вы дочь этим травите? – киваю в сторону раковины, под которой находилась урна с черным мусорным пакетом.
- Рокси! – недовольно произносит моё имя в попытке призвать думать, о чем говорю.
- Ну ладно! И часто вы готовите дочери на завтрак этот прекрасный кулинарный шедевр? – театрально меняю внешний вид фразы, оставляя прежний смысл.
- Рокси! – повторяется он.
- Ну, итак…? – тороплю его с ответом, заглядывая в кастрюлю.
- Только сегодня. Няня заболела, доставка будет только через два часа, а Алиса уже сейчас хочет есть, - жалобным тоном рассказывает мне. - Жаль, что ей нельзя яичницу.
