Покончив с сексом, Молния велел всем идти купаться в бассейн.
Галина осталась одна рыдать на полу бани.
– Что она так убивается? – спросил Рэд у Молнии на улице.
– Спираль у нее не стоит, а сейчас дни овуляции. Ордынцев просил туда не впихивать, легко забеременеть может.
– Вон оно что! Ха-ха! Пойду-ка и я всажу куда следует. Надо наказать эту курву!
– Курва – слово прибалтийское, – заявил Молния. – Я, когда служил в армии при Советском Союзе, много этих курв в Эстонии и Латвии перелопатил… Девочки изумительные! Было дело! Теперь много эстонских и латвийских парней ходят с моим лицом!
– Представь, Молния, и у Ордынцева будет сын с моим лицом! – вскричал Рэд с воодушевлением.
– Дурень, я первый ей вкатил! – посмеялся Молния. – А если будет дитя, алименты платить будешь ты!
– Еще посмотрим, чья возьмет! Ха-ха!
– А вдруг Ордынцева? – пошутил Молния.
– Тогда всех убью!
Миша содрогнулся – он таких шуток не понимал.
Рэд Пятачина вернулся в баню. Оттуда через минуту вырвался женский вопль. Миша дернулся, остановился, но крики больше не повторились… Что бы там ни случилось, он не готов был спасать свою бывшую любовь. И он не чувствовал себя виноватым в происходившем. Было время, он любил ее, а она его отвергла. Было время. Обычная история… А сейчас… Чужой человек получает воздаяние за свои грехи… Только как поступить? Спасти этого человека, которому и спасение не есть избавление, или спасти всех? Внутренних вопросов у Миши не возникло. Он делал свою работу, свое дело – выводил бандитов на чистую воду, чтобы они понесли наказание согласно букве закона.
«Неужели я бесчувственный робот?» – мелькнуло в голове. И внутренний голос ответил: «Сейчас надо быть бесчувственным».
– Пойдем, Миша. Рэд сделает свое подлое дело и придет. Вместе поедете на завод за минералкой, спасете наши деньги, – сказал Голубая Молния ласково, приобнимая Мишу за плечо.
Миша секунду постоял в нерешительности и двинулся, покорный понуждению руки главаря бандитов. Помочь Галине он был не в силах – она сама выбрала свой путь…
Голубая Молния плюхнулся в свое плетеное кресло, стоящее в тени разлапистой пальмы, растущей в кадке и на зиму убираемой в помещение. Здесь было относительно прохладно.
– Садись, Миша. Будем мясо есть, – велел Молния.
Проворный амбал подал Мише белый пластиковый стул. Миша присел. На душе тяжелым грузом лежали переживания за Галину – из бани не доносилось ни звука, но он знал, что Пятачина остервенело насиловал ее.
Повар, в плавках и белом льняном колпаке, принес длинные шампуры с шашлыками.
– Выбирай, Миша, самый красивый шашлык, – благодушничал Молния. – Изумительное мясо!
– Не хочется есть. Жарко, – честно признался Миша.
– Хлипкий ты. Знаю, из-за чего расстроился, – кореянку жалко, – хмыкнул Молния и жадно рванул зубами кусок обжаренного маринованного мяса с шампура. Проглотил, не дожевав. Облизнулся. – Отличный шашлык! Так говорю или нет?
– Про шашлык? – не понял Миша.
Молния фыркнул:
– Такой непонятливый? Про кореянку твою говорю, про Галину!.. Что молчишь? Разве не так? Не из-за бабы разве расстроился? Из-за нее! А она давно не твоя!.. Не спорь. Анкету проверили. Она баба Ордынцева, того козла, который здесь на коленях лепетал хренотень и оставил жену «погостить». Убивать таких мужиков надо, а не наказывать моим методом – они этого не понимают. У них нет наших принципов. Нормальных. Мужских. Не правильно говорю разве? По твоей физиономии понятно – переживаешь. Думаешь, что ты поступил плохо… А не она ли поступила плохо? Муж сказал… Муж – объелся груш! А ты переживаешь…
