Накипь - страница 20

– Такое могло случится только с тобой, – ответила Рита. – Почему бы не заплатить картой?

Архипов промолчал, и они стали подниматься по лестнице. Он немного отстал, оттесненный большим и шумным семейством.

– Ты идешь? – обернулась Рита.

Она стояла на ступеньках, положив руку на перила. Вся ее поза и поворот головы, и рука были полны невыученной грации. Рита отличалась той редкой, подлинной красотой, которая не имеет ничего общего ни с модой, ни с меняющимися вкусами. Даже несовершенное в ее лице, не портило, а украшало ее, как эта полная, слишком выступающая вперед нижняя губа или округлый белый подбородок, который мог бы казаться тяжелым, но казался нежным и влекущим. В ее лице не было ничего эталонного, и все же оно сияло красотой. Он знал, что остальные видят и понимают это, и что она сама видит и понимает это.

– Помнишь, я говорила про Сашу? – сказала Рита, когда они медленно брели мимо каких-то греческих ваз с бегущими по ним греками. – Она была в галереи Уффици во Флоренции.

– Ты бы хотела там побывать? – спросил Архипов.

– Да, конечно. Кто не хочет? – пожала плечами Рита.

Полоса света, чередуясь с тенью, пробежала по ее щеке, и Архипов вспомнил, как впервые увидел ее. Она читала книгу в Летнем саду, тень от дерева падала на нее сверху, и все ее лицо, и плечи, и даже краешек босой ноги были словно в кисее.

– Посмотри, какие краски, какой свет, – сказала Рита, когда они проходили через зал Рембрандта.

– Ты же знаешь, я ничего в этом не понимаю, – ответил он.

– Но хоть что-то ты можешь сказать?

Архипов приблизил лицо к картине, открыл было рот, но не успел произнести и слова, как кто-то бесцеремонно схватил его за локоть и дернул назад. От неожиданности он даже не возмутился, а только сильно удивился. Обернувшись, он увидел перед собой невысокую сухую старушку с сжатым, набок съехавшим ртом, обозначенным оранжевой помадой. На старушке была форменная жилетка и бейджик с надписью: «Курочкина Мария Августовна».

– Вы что с ума сошли? – зашипела она.

– А в чем дело? – изумленно спросил Архипов.

– Вы зачем так близко подошли к картине?

Она шептала, но так громко, что ее шепот привлекал внимание остальных посетителей, к тому же она цепко держала Архипова за руку, словно поймав его с поличным во время преступления. Так что казалось, будто Архипов хотел по меньшей мере украсть картину.

– Вы б в нее еще пальцем ткнули, – сердито сказала Мария Августовна. – Вас что не воспитывали?

– Простите, – пробормотал Архипов, краснея до корней волос и не зная куда себя девать.

– Вас самих-то воспитывали? – процедила сквозь зубы Рита. – Пойдем отсюда!

Вырвав Архипова из рук Марии Августовны, она стремительно вышла из зала. Рита молчала и не смотрела на него. Он видел только ее покрасневшее лицо и закушенную нижнюю губу.

– Зря ты так расстроилась, – сказал он и попытался улыбнуться. – Мне вот абсолютно все равно.

– И заметно, – сказала Рита. – У тебя что совсем нет гордости? – ее рот дрогнул.

Они шли через Темный коридор, среди западноевропейских шпалер со сценами охот и пиров. Свет здесь был сумрачным, и Архипов почувствовал, что стены коридора окружили его и давят. В дородных купидонах, дамах и кавалерах проступило нечто зловещее.

Он рассказывал ей о суде, и вдруг заметил, что говорит сам с собой, потому что Рита отстала. Стоя в просвете двери, он увидел, что ее остановил какой-то иностранец. Без конца улыбаясь и говоря «окей», он просил помочь ему разобраться со схемой музея. Одет он был почему-то в зеленые лосины для езды на велосипеде, странно обтягивавшие его выпуклые, мускулистые ляжки.