– Ничего удивительного, сударь! – К находившемуся по-прежнему в ступоре инженеру подошел толстенький хозяин фальшивой станции. – Коли имеется город, при нем должен быть вокзал, а при вокзале буфет, это уж непременно.
– Но поезда ведь не ходят? – возразил ему обретший вновь возможность словесного выражения Яромир.
– Не ходят, – добродушно согласился человечек в форме. – И вряд ли когда начнут ходить. Да это не главное! Главное что? Главное – был бы город, а в городе железнодорожная станция и прочее, ему, то есть городу, положенное. Вы согласны со мной?
– Не знаю, никогда не думал в подобном ключе, – ответил Яромир, – возможно, вы правы. Но зачем тогда звоните в колокол?
– Как зачем? – удивился толстячок. – Объявляю время. Когда полдень, когда полночь, когда кому закрываться, когда, наоборот, пора открывать, когда танцы, когда торговые часы – на каждый случай своя мелодия имеется. Сейчас, для примера, тутошних любителей выпроваживал, пора им честь знать.
И действительно, сию минуту из дверей привокзального буфета вышли двое посетителей, слегка нетрезвые, но достаточно мирные с виду, они прошли умеренно равновесной походкой мимо смотрителя.
– До завтра, уважаемый Морфей Ипатьевич, раз воскресенье, – сказал один из них, помахав на прощание издалека клетчатой суконной кепкой.
– До завтра так до завтра, – согласился толстяк, важно кивнул и отвернулся. Потом, спохватившись, смотритель оборотился в сторону Яромира, протянул круглую сахарно-белую ладошку: – Морфей Ипатьевич Двудомный. Начальник станции и по совместительству учетно-временной распорядитель.
– Яромир. Новый заводской сторож, – пожал протянутую руку инженер, стараясь не выдать вновь охватившую его тревожную растерянность.
– Надо же! Никак не ожидал, – в свою очередь не менее Яромира растерялся станционный смотритель Двудомный. – Вы, однако, легки на помине. Сразу и в дамки, – произнес он нечто мало понятное. – Только что же это я? Ах, как неучтиво вышло! Разве лишь глубокое мое изумление, по поводу, может извинить!.. Кстати, не желаете ли за знакомство? – Морфей Ипатьевич щелкнул себя двумя пальцами под подбородком, сообщая инженеру о намерении выпить. – Не беспокойтесь, предлагаю исключительно пиво. Сведения о вашей воздержанности просочились и к нам, в отдаленный, так сказать, от главного потока жизни уголок.
Они вошли в станционный буфет, в котором не оказалось не то чтобы иных посетителей, но даже обслуживающего персонала. Ни традиционной разухабистой тетки за стойкой, ни ворчащей под нос официантки, ни бормочущей всевозможные жизненные жалобы уборщицы. Пустой стоял буфет.
– Здесь, наверное, закрыто? – Яромир огляделся, его полувопрос-полуутверждение повис в воздухе.
– Здесь всегда так, – пояснил с поспешностью Морфей Ипатьевич, сделал приглашающий жест. – Вы присаживайтесь, куда пожелаете, а я уж стану угощать. Буфет тутошний на полном доверии, с уважением к личности, образно говоря. Клади денежку в кассу, бери взамен, что душа желает.
Действительно, на короткой стойке имелся кассовый ящик, свободно открытый, в нем заманчиво покоились купюры разного достоинства, отдельно насыпана была мелочь. А и самое стойка не запиралась – откидывай крышку и проходи, не журись, хватай, не мешкай! Тут тебе бутерброды с колбасами всякого сорта, полукопчеными и деревянно-сухими, плавленые разноцветные сырки, даже дорогой импортной марки «Президент», вяленая привозная скумбрия, разложенная ломтями по тарелочкам, варенные вкрутую яйца, резанные на половинки и политые обильно соусом «провансаль». Все под стеклянными колпаками, в температурном холодильном режиме, ни одна санинспекция не придерется.
