А скоро его мама должна была родить. У Хамида появится братик или сестренка. Родители сказали, что ему придется заботиться о ней.
Мустафа обнял сына, но через мгновение резко отшатнулся.
– От тебя пахнет порохом! Где ты был? – спросил он, внимательно глядя Хамиду в глаза.
Мальчик молчал. Ему многое хотелось рассказать, но страх сдерживал его. В этот момент к ним подошла мать Хамида. Взглянув на сына, она прижала его к себе.
– Сынок! Что произошло с тобой? – спросила Амана.
Мальчик, не сдерживая рвущихся на волю слез, обнял ее и заплакал.
– Я не могу! – повторял он. – Нельзя!
– Не бойся, малыш, никто тебя здесь не обидит! – сказал Мустафа. – Ведь мы же с тобой.
Наплакавшись вдоволь, Хамид все же решился. Как мог, сбивчиво, часто останавливаясь и путаясь, он рассказал все, что видел. О террористах, о переодетых полицейских. О том, что его увидели и тоже хотели убить, но не убили, а приказали молчать. Иначе – смерть.
Выслушав ребенка, отец вскипел:
– Эти люди из «Хамаса» – скверные мусульмане, из-за них у нас такие проблемы! Нет работы, нет еды, люди на улицы боятся выходить. Все школы разрушили, больницы, полгорода под руинами, а им все мало! В машинах с гуманитарной помощью оружие свое перевозят! Зачем евреев обстреливать? Чтобы они потом вертолеты прислали и по нашему кварталу ракеты пустили? Даже в Коране написано, что они «люди Книги»! – восклицал отец Хамида.
– Конечно, верхушка хамасовцев потом в бункерах да своих норах отсидится, а страдать нам всем! – поддержала мужа Амана. – Не такой жизни хотели мы, когда выбирали совет. Пусть живут себе эти евреи – так нет же, детей неразумных вербуют. Взрывчатку к поясу им цепляют, и за идею – на смерть. Перед мечетями листовки в руки суют, – продолжала она. – А в мире вообще многие считают, что мы убийцы и террористы. За что нашему народу такая доля? И спать страшно стало – не приведи Аллах, на крышу дома заберутся и из установки своей начнут палить. Так и родить раньше времени недолго…
– От них одни беды, – говорил Мустафа. – Затеяли войну, в которой не выиграть. Какие же они освободители, когда свой народ не берегут, не заботятся о нем, а под пули израильские подставляют?
Обида и страх за сына сделали свое дело.
– И хорошо, что их убили, – решительно заявил Мустафа, – значит, сегодня стрелять больше не будут!
Затем он встрепенулся, подумав о том, что такими разговорами можно слишком обеспокоить беременную Аману.
– Все, хватит. Не волнуйся, тебе нельзя! – с теплотой в голосе сказал он жене, погладив ее живот.
А в следующую секунду Мустафа, решив сменить настрой, подхватил на руки сына и закружил его. Мальчик смеялся, отбивался руками, боролся с отцом. И ему не было уже так страшно в сильных отцовских руках. Ведь его никто не обидит, теперь уж точно – он это знал…
Оказавшись на территории Израиля, трейлер прибыл в город Ришон, на военную базу, занимающуюся разработкой вооружения. Гоц и Черток направились прямиком к начальнику этого «учреждения». Тот уже ждал их.
– Как я понимаю, все прошло успешно? – спросил он.
– Да, – кивнула Гоц, – и поэтому нам срочно нужны результаты.
– Насколько срочно?
– Сейчас, – твердо ответила Суламифь, – вы же сами понимаете…
– Я понимаю, – кивнул хозяин кабинета, – сейчас не обещаю, а вот через пару часов – это реально.
– Хорошо, действуйте… – спецназовцы удалились.
Специалисты справились с возложенной на них задачей вовремя. В 14.00 по местному времени на специальном подиуме красовался захваченный полугрузовик с «Градом». Толпа журналистов облепила его со всех сторон. Щелкая фотовспышками, операторы лезли поближе, чтобы сделать удачный кадр.
