– Пф–ф, естественно.
До регистрации на самолет была еще куча времени. Павел остался в роддоме, ведь чемодан с вещами был при нем, вот отсюда и поедет в аэропорт. С ним же остался тесть с телохранителем, а теща с детьми уехала домой на такси. Они устали, хотели есть и спать.
По приказу тестя его телохранитель сгонял за кофе и булочками. Перекусили. А от Ксении все еще не было вестей. Точнее, им говорили одно и то же – ждите. Все рожают, и ваша родит.
– Что–то твой сын не торопится в этот раз появляться на свет божий, – тесть метким движением выкинул бумажный стаканчик из–под кофе в урну. – С Мишкой за четыре часа управилась. Быстрые роды были.
– Мгм. Помню. В этот раз, сказали, плод крупный. Килограмма четыре будет, а то и больше.
– Богатырь.
Гриневич почувствовал на себе косой взгляд тестя. Что за подозрения? Ну, да, Павел не великан и не толстяк, разве это показатель для крупного ребенка? Жена последний триместр ела как не в себя.
Без десяти девять к ним вышла медсестра. Уже по выражению ее лица мужчины поняли – с радостной новостью. Подскочили с лавки, окружили ее.
– Ну? – нетерпеливо пыхнул тесть, отодвинув зятя в сторону. Будто отец ребенка он, а не Павел.
– Мальчик у вас, – обрадовала она его. – Четыре пятьсот, пятьдесят шесть сантиметров. Здоров. Мамочка чувствует себя хорошо, отдыхает.
Последние слова мужчины уже не слышали. Андрей откуда–то достал бутылку шампанского и пластиковые стаканчики. Пробка выстрелила в потолок, шипучка полилась на пол и частично в посуду.
Тесть с зятем хлопали друг друга по спине, смеялись и вытирали скупые мужские слезы.
Потом они распивали остатки шампанского на двоих. Предлагали Андрею, он отказался – за рулем.
Шумную компанию попросили освободить помещение. Гриневичу пора было ехать в аэропорт.
В этот раз он с чистой совестью сел в самолет до Новосибирска. Пьяный тесть и его верный охранник проводили новоявленного папашу, проследили, чтобы он сел на нужный рейс.
Надо будет сделать несколько фотографий на фоне сибирской столицы. Для отчета перед тестем.
Двигаясь на деревянных ногах, Лина судорожно вспоминала приемы самообороны, которые она видела в кино или соцсетях. С ужасом понимала – не справится. Силы не те, да и не умеет она драться и защищаться. Если еще одному она смогла бы как–то дать отпор, но троим сразу...
У нее даже в сумочке не было никаких острых предметов типа ключей или пилочки для ногтей. В идеале надо иметь газовый баллончик, но кто ж знал, что понадобится!
Она в очередной раз прокляла Гриневича. Мало того, что гостиница отстой, так еще и вместо рая ее в первый же вечер ждет ад.
Улица пустая, что–то похожее на кафе еще далеко, а по правую сторону зияет темнотой какой–то проулок.
Огородникова ускорила шаг, мечтая скорее проскочить опасный участок. В ушах шумела кровь (или это гулкие шаги преследователей?), в груди стучало. Вот где страшно на самом деле, а не в небе в самолете.
Перед тем, как сорваться в бег, Лина еще раз обернулась.
Под ребрами екнуло сердце, часто забилось, подпрыгнуло к горлу и ухнуло вниз.
Парни шли за ней.
Догоняли.
Загоняли в круг.
Бежать бесполезно.
– Куда торопишься, красивая? – широко заулыбался первый, преградив ей путь. Он говорил с акцентом, на ломаном русском, а сам он был некрасивым, с крупными чертами лица и кривыми ногами.
Лина сделала шаг влево, вправо, чтобы обойти живое препятствие. Некрасивый тоже двигался, не давая пройти. Еще и руки раскинул в стороны.
