«Оторвался!» – подумал я и чуть не заплакал, – «такой молодой и без письки!!!».
Я чуть не зарыдал. Оттянул резинку подальше, чтобы рассмотреть. Может быть, удастся пришить. И о радость, член оказался на месте, только стал очень маленьким от холода. Рука холодная и в паху снег, вот я и не нашел сначала у себя в трусах ничего. Ко мне подкатили остальные. Ржут как лошади, а у меня от боли слезы на глазах, но они так задорно смеялись, что и я, в конце концов, улыбнулся. Жив и, слава Богу. Об этом инциденте, я думаю, помнят и сейчас.
Сонька выхаживала меня, как могла. По молодости такие ссадины заживают быстро. Вот мы так и лечили друг друга. Народ в гостинице не давал нам проходу. Все норовили приколоть или подшутить, но все по-доброму, без злости.
Но вот и настало время расставаться. По запланированному маршруту мне предстояло двигать в Нальчик, а моя Соня улетала в Ставрополь домой. Я выпросил у администрации разрешение сесть в машину, которая отправлялась в Минеральные воды по каким-то гостиничным делам. Машина грузовая, мы сидели в кузове, прижавшись, друг к другу, и не говорили ни слова. Я болтать умел только на людях, а Соня боялась расплакаться. От нее пахло парным молоком и солнцем. Этот запах я запомнил навсегда. В аэропорту купил ей несколько огромных персиков у бабуськи и желтые хризантемы. Времени у нас оставалось совсем не много. Я обнимал ее и боялся отпустить, а она преданно смотрела мне в глаза. Наконец объявили посадку. В те времена народ еще не знал, что такое терроризм, не было необходимости снимать вонючую обувь и допивать всю жидкость, чтоб не досталась врагам, поэтому регистрация проходила быстро.
– Я люблю тебя, – прошептала мне в ухо Соня, – напиши мне.
Я чмокнул ее в щеку и отпустил, она, не оглядываясь, поплелась в сторону самолета. Махнув на прощание рукой в ее сторону, я развернулся и пошел на привокзальную площадь, где меня должна была забрать машина.
Мы долго с ней переписывались, но расстояние и суета городской жизни постепенно смыла ее образ из моей памяти, но осталась, так называемая родовая травма. С тех пор мой любимый запах – это запах парного молока и солнца, любимый цвет – желтый, а любимые цветы – желтые хризантемы. Я не знаю, кто выдумал, что желтый цвет, цвет разлуки. Желтый цвет – это цвет солнца, цвет надежды и счастья…
… Вот такие воспоминания нахлынули на меня после фильма о горах и альпинистах, пока мы ехали к нашим друзьям, где нас ждал еще один просмотр, только теперь уже документального, любительского кино. Конечно, он сильно отличался от лихого горного боевика под названием «Вертикальный предел», но некоторое впечатление все же оставил.
– У нас есть друзья в Непале. Они русские и занимаются организацией горного туризма и серьезными восхождениями. Живут в Катманду, – комментировал свой фильм Миша, – они и помогли нам с прокладкой маршрута и выборе мест для посещения.
Миша с Леной прилетели в Катманду, столицу Непала, вообще без подготовки маршрута. В аэропорту взяли такси и попросили отвезти в местное туристическое агентство, которое занимается организацией треков. После недолгих разговоров их направили к русским менеджерам, которые к тому же оказались из Питера. Так и произошло знакомство.
Тогда я еще не знал, что вскоре сам с ними познакомлюсь и довольно близко. Некоторая приятная тревога коснулась сердца. Так у меня всегда происходит, когда что-то очень сильно западает в душу, но окончательно еще не оформилось в мечту или в порыв.
