– Алексей Кондратьевич, кот – ладно, но как же вы меня-то объясните городовому? Я тут зачем?
Они уже сворачивали в переулок. До давешнего особняка два шага.
– Мы знакомы. Случайно встретились в переулке. Я попросил тебя помочь поймать упрямое животное.
Николай промолчал. «Знакомы!» Ни фамилии, ни места службы, ни домашнего адреса этого господина. Только имя и отчество. А коли спросят, и не соврёшь, будто помогал по хозяйству – не зная адреса-то!
Видимо, Алексею Кондратьевичу в голову пришла та же самая мысль, поскольку он вдруг сказал:
– Моя фамилия Извольский. Я живу в Сивцевом Вражке. Между тем в переулке было безлюдно, и в ограду старого сада молодые люди вошли не потревоженные.
Брошенный особняк встретил двоих исследователей как добрых знакомых. Без усилий открыли высокую и тяжёлую дверь, без труда нашли лестницу, ведущую на мансарду. Алексей Кондратьевич держался уверенно.
– Вы тут, Алексей Кондратьевич, как в родном доме, – заметил Николай.
– Не совсем, – ответил тот. – Мой родной дом выстроен в те же годы, после московского пожара, но по другому плану. Однако существовало всего несколько образцовых проектов, по которым строились особняки. Я все их изучил. Да они и схожи между собой.
Прежде чем подняться наверх, они прошлись по парадным и жилым помещениям дома. Алексей Кондратьевич ничего не искал тут, не измерял. Осматривал интерьеры. Мебели почти не осталось, на стенах чередовались тёмные и светлые пятна от стоявших некогда шкафов и этажерок, диванов и столиков. Стены кое-где были оклеены бумагой и покрашены, а кое-где сохранился старинный штоф. Предсказанные Алексеем Кондратьевичем лепнина и росписи сохранились на потолке, но имели одинаково желтоватый, тусклый оттенок – выцвели. Тут, как и на фасадах старых домов, были изображены сборища разных людей в длинных, струящихся одеждах, а также вазы с цветами и фруктами.
– Тебе доводилось прежде бывать в старинном особняке? – поинтересовался Алексей Кондратьевич.
– Нет.
Не считая публичной библиотеки. Кроме того, надо учесть, что далеко не все зашторивают окна по вечерам, потому и через окно можно составить определённое представление. Но Николай не стал вдаваться в эти подробности. Теперь господин Извольский, наверное, спросит, как ему тут нравится. Что ответить?
Хотел бы он жить в таком? Ну а кем? Слугой? Никогда не хотелось Николаю быть слугой, даже у самых добрых и зажиточных хозяев. Обычная крестьянская доля и то лучше: свой дом, свой надел, сам решаешь свою жизнь. Хозяином? Смешно. С чего бы? Хозяином такого дома замучаешься. Разоришься на одном зимнем отоплении. А уборка и поддержание порядка чего стоят?!
Однако поделился Николай приятным впечатлением:
– Тихо тут. Спокойно.
– Как будто время остановилось, – сказал Алексей Кондратьевич. – Или не так. Как будто оно мимо идёт, снаружи, да?
Николай не совсем так чувствовал. Ему почудилось: как будто, входя в этот тихий дом, можно оставить снаружи все беды и заботы, и, пока ты находишься внутри, они тебя не коснутся. Алексей Кондратьевич, возможно, то же самое имел в виду, только по-другому выразил. Николай кивнул.
За окнами серело.
– Ладно, идём наверх, – распорядился господин Извольский, – сумерки скоро.
Тем не менее он ещё ненадолго задержался в просторной зале, которая была украшена пышнее других помещений: огромный камин с изразцами, на стенах вылеплены колонны.
