Читать онлайн Александр Матвеев - Наперегонки со временем. Пёстрые истории
© Матвеев А.И., 2025
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2025
Рассказы из шкатулки
Александр Матвеев снова порадовал своих поклонников прекрасным сборником прозы. Это действительно пёстрые листки, но сила и суть этой прозы не в пестроте, а в красоте каждого отдельного листка-рассказа. Александр Матвеев – король интонации. Он сразу захватывает читателя не хитросплетениями сюжета, не необычными персонажами, а добрым тоном опытного, умного и миролюбивого человека. В каждом тексте мы заодно с рассказчиком. Мы соглашаемся с ним в его оценках и с удовольствием принимаем тот мир, о котором он собирается нам поведать.
Нам приятно вместе с ним перемещаться по миру, от Вены до Приморья, от Киева до Кипра, и, конечно, нашу столицу с её переулками и чудесами автор тоже не оставляет без внимания.
Первый рассказ «Граня» не только задаёт тон всему сборнику, но и показывает нам основные приёмы Матвеева. Образ главной героини Грани открывает череду замечательных женских образов, образов, выполненных в тёплых тонах. Рассказ не затянут, но вся судьба девушки, во всей её женской сложности, во всём объёме лирической памяти, в нём отражена. И поневоле начинаешь испытывать к ней огромную симпатию.
Матвеев умеет настроить соответствующий художественный фокус через деталь. Его не так интересует психология, как её последствия для поступков. Его арбатские истории, когда он пересказывает романтические сны, очень трогательны и будут интересны тем, кто умеет мечтать. Всегда нравилось в Матвееве умение с иронией относиться к себе. Это качество в этой книге – важный ингредиент общего блюда. Многие тексты Матвеева безукоризненно выстроены. Отношения между героями развиваются. Присутствует арка персонажа. Есть и обманутые ожидания, что очень важно для того, чтобы читатель не терял внимания и заинтересованности. «И вдруг раздался взрыв, чудовищной силы взрыв, затем череда взрывов! Глаза женщины от страха открылись: она увидела, как две танцующие горлицы вспорхнули с крыши и улетели прочь от дома, от ужаса взрывов, устремившись в небо. Рыжий кот метнулся тенью и исчез в печной трубе. Внизу по замусоренному асфальту с треском и грохотом мчался мотоцикл, наверное, без глушителя».
Матвеева всегда интересуют люди и их чувства. Драматизм этих чувств. И терпение, и выдержка, и боль, и надежда. Одним словом, всё, что делает человека человеком. Рассказ «Серебряный крестик с трилистником» как раз об этом. История любви обычной украинской девушки к ирландцу Дэйву, безвременно погибшему, написана с бунинской силой. Рассказ держит в напряжении до самого конца и вызывает чувство огромного сопереживания героям. Местный колорит, тонкие детали, язык – всё органично и работает на решение основной художественной задачи.
Конечно, любимое автором Приморье и в этой книге расцветает буйным цветом. Матвеева не интересует открыточная приморская красота. В центре его размышлений люди Приморья – с их заботами, привязанностями, характерами, с особой океанской отметиной на судьбах. Человека Матвеев знает и показывает с гуманистическим чувством, с состраданием и сочувствием.
Но не только о чувствах и переживаниях пишет Матвеев. Некоторые бытовые ситуации не скрываются от его пристального взора, бюрократическая машина не вызывает у него восторга, и он размышляет о природе доверчивости русского человека и негодует, что находятся те, кто эту доверчивость использует. «Везде нас обманывают, по крайней мере, пытаются обмануть. Ну, так устроена жизнь. Не надо особенно расстраиваться и удивляться по этому поводу, а просто надо быть готовым к тому, что тебя попытаются обмануть. Да и мы, в большинстве своём, готовы быть обманутыми. Верим всем: диктору в ТВ-ящике; Чумаку верили и выставляли воду перед телевизором, чтоб он её наполнил животворящей энергией; коммунистам и либералам верим, разным проходимцам верим, которые нас легко обманывают. Да что там говорить, мы чиновнику верим! Разве можно верить чиновнику? Ни своему, ни американскому, ни африканскому – нельзя».
Где бы ни бывал читатель с Матвеевым, в Вене, на Кипре (а кипрские истории занимают в книге немалое место), ему всегда кажется, что он жил тут всегда, настолько родным и близким способен сделать мастеровитый писатель любой ландшафт. Но мне бы хотелось отметить ещё одно обстоятельство, которое невозможно оставить без анализа, читая эту книгу. Да, Матвеев человек с богатой биографией, много где бывал и многое видел. Но он не транслирует нам никакого негативного опыта. Описывая Вену, он показывает именно русского человека за границей, человека, который не отталкивает европейскую культуру, а наоборот, доказывает, что Россия – это высокоразвитая страна, и каждый её житель способен понимать и слышать других людей, другие культуры, но при этом надеется, что ему ответят взаимностью.
Матвеев – прирождённый рассказчик. Он знает, какой стиль необходим для этого жанра. Он вытаскивает свои рассказы из своей художественной шкатулки, как Дед Мороз подарки. Эта книга доставит удовольствие тем, кто любит вечерком посидеть с хорошей книжкой у камина или просто под хорошую музыку погрузиться в мир добра и мудрости, насладиться русским словом.
Максим Замшев,
главный редактор «Литературной газеты»,
Председатель МГО Союза писателей России,
Член Совета при Президенте РФ
по развитию гражданского общества
и правам человека,
Президент Академии поэзии
Серебряный крестик с трилистником
Граня
«Здравствуй, Граня, друг сердечный…» – начиналось письмо, полученное по электронной почте. Письмо вчера пришло, поздно вечером, когда она уже спала. Юрий Кравцов пишет. Граней её зовут близкие и друзья – производное от полного имени Глафира. А «друг сердечный» – в смысле близкий человек. Какое прекрасное выражение, сейчас оно уже слегка устарело, мало кто использует его в первоначальном смысле – любимая. Не принято в обиходе. Хотя жаль, очень жаль… Так романтично и красиво! Но не каждому можно так писать и не каждый может. А Кравцову можно, ему всё можно и в любых смыслах, он дядька возрастной, за пятьдесят ему! Да и поэт он.
А это племя не от мира сего. Кравцов сам себя зовёт прибабахнутым поэтом, т. е. человеком с причудами. Может что-нибудь такое отчебучить, что другому и в голову не придёт. А так хороший дядька. Вежливый, тихий. Ведёт себя достойно, не пристаёт к поэтессам, хотя тут как сказать. Глафира такое за ним не замечала, но рассказывают, что как-то во время скучного поэтического застолья Юрий Валентинович стал под столом гладить соседку по коленке. Та, то ли от удивления, то ли от радости, залилась вдруг краской и потупила глазки.
– Мариночка, что с тобой? – всполошилась хозяйка застолья Вера, директор издательства. – Тебе плохо? Или Юрий Валентинович обижает?
– Нет, мне хорошо, очень хорошо, – ответила поэтесса и почему-то посмотрела, улыбаясь, на Кравцова, а не на Веру.
На что добрый, но язвительный писатель Ронин немедленно отреагировал:
– То-то стало хорошо, то-то стало весело… Ай да Кравцов!
У Ронина прибаутка такая для любого случая подходит, и в разных смыслах он её применяет. На этот раз он словно пронзил взглядом пространство под столом и в точку попал. Чтоб Марина да покраснела! Все стали хохотать, скука отскочила от стола, и пошли поэты гулять-балагурить. Даже Потап, писательский начальник, ещё достаточно молодой, но очень серьёзный и далеко вперёд смотрящий, не смог удержать важности на лице, убрал закинутую за голову руку и рассмеялся весело и звонко. И сразу превратился в нашего парня, помолодев этак лет на десять. Вот что делают с человеком шутка и смех.
Зазвенел телефон, и Глафира, не дочитав послание от Кравцова, переключилась на звонок.
– Груня, привет! – в трубке просипел Андрей, бывший друг сердечный.
– Доброе утро! Не зови меня так. Я не Груня, я не Дуня. Глафира я, для друзей Граня. За пять лет не запомнил моё имя, – попеняла Глаша отставному жениху и добавила участливо: – А сипишь отчего?
– В проруби купался. Закаляюсь. Пойдём в парк, Груня. Погуляем, потом в кино.
Ну что ему скажешь! То Аней, то Груней зовёт, а Граней никак не соглашается.
– Андрюня, – Граня нарочно переиначила его имя, – мы же договорились, что гулянки наши закончились. Прошу, не звони. У меня свои планы, у тебя своя жизнь.
Звонок Андрея отвлёк от приятных воспоминаний, а когда-то его звонка ждала как новогодний подарок в детстве. Казалось, что была влюблена в Андрея, но ушла любовь в неизвестном направлении. А может, и не было её вовсе? Дружили и вместе жили, а потом вдруг ей стало неинтересно. Почему так случается? Никому не дано понять, почему любовь приходит и уходит. Пришла она, а ты её и не заметила, и так бывает. А она уже живёт, и ты сама не знаешь, почему заглядываешься в весеннее синее небо? А в нём облака плывут сказочно-белые, словно паруса в море южном. Куда плывут? Неважно, но тебе хочется вслед за ними отправиться. А залихватское пение скворцов? Ещё снег в тени елей остался, ещё ветер холодный колышет вершины берёз, а скворцы уже тут как тут. На ветке тоненькой в вышине раскачиваются и поют, так поют, что звенит счастьем лес апрельский. И твоя душа поёт, не зная почему. Или душа всё знает наперёд? Да, душа знает, это разум от души отстаёт. К нему, к разуму, осознание счастья внезапной любви позже придёт. И тогда… Тогда ты не будешь глазеть в небо, слушать пение птиц… Ты будешь думать о нём, мечтать о встрече, ждать этой встречи, ты больше ничего не будешь замечать. Ты влюблена! А когда сердце подскажет, что любима ты, о! тогда ты вся наполнишься счастьем – твоё лицо, глаза твои, походка, всё-всё в тебе станет другим. Любовь… У всех она своя, неповторимая, самая-самая, такая, какой ни у кого на свете ещё не было. Задолго до Андрея она была у неё. Была такой нежной и робкой… Она была её тайной. Никто о ней не знал, и он, герой её девчоночьих воздыханий, тоже не знал. Школьные годы… Кто их воспринимает серьёзно?
Но она нет, она не забыла ту, первую любовь, невинную и чистую, хрупкую и печальную, хотя… Были мгновения, когда, казалось, что всё случилось. Помнишь, как вы с ним шли из школы и под дождь попали? И как стояли на пустынной автобусной остановке под навесом, и он дыханием согревал твои озябшие руки? Дождь прекратился, и, оба смущённые, побежали по лужам домой.
Потом его увезли в другой город. Ничто не случилось, словно ничего и не было. И правда, ничего не было, но воспоминания остались… Как его звали? Неважно, всё неважно. С тех пор прошло пятнадцать лет, позади институт, семь лет уже как работает в издательстве. С Андреем пять лет… Странно, но тот далёкий мальчик вспоминается нередко, нет-нет да и напоминает о себе то дождиком весенним, то птичьим пением, то парусником на горизонте. А об Андрее никогда не думает, если он сам не позвонит. Почему так? Пять лет думала, что любит Андрея, а потом однажды утром сказала себе, что любви не было и нет. Собралась по-быстрому и уехала на другую съёмную квартиру. Почему? Сама себе не может объяснить. Сердцу не прикажешь – мудрая присказка. А прикажешь, всё равно оно, сердце, не послушает. Душа не отзовётся, сердце не встрепенётся…
Размышления прервал гудок автомашины под окнами. Господи, забыла! Так это же Зоя, подружка, приехала, чтоб вместе поехать к бабушке в деревню, недалеко от Домодедово, и там, на берегу реки Рожайки, в детство вернуться. В школьные годы летние каникулы проводила у бабушки. Выскочила на балкон и крикнула подружке:
Похожие книги
