– Например? Ты про ту даму де Мариньяк? – с сарказмом поинтересовалась Дженни. – Мне не нравится, как он о ней пишет. Очень не нравится.
– Из нее выйдет не самая плохая жена, – пожал Брайан плечами. – Она из хорошей семьи.
Дженни хмыкнула: мол, только из уважения к отцу она не высказывает своего мнения о «той даме», хотя все было понятно без слов. Фрэзер рассмеялся.
– Твой брат не такой уж дурак, – заверил он. – Вряд ли он женится на простушке или… э-э-э…
Кажется, он хотел сказать «шлюхе», губы уже сложились в это слово, и более приличествующее подобрать он не успел.
– Еще как женится, – фыркнула Дженни. – Он охотно шагнет прямиком в паутину, если у паучихи будет милое личико и крепкая задница.
– Дженет! – с притворным возмущением воскликнул отец.
Мактаггарт открыто вздохнул, а горничные хихикнули в кулачок. Дженни смерила их сердитым взглядом, поднялась с достоинством и спросила у гостя:
– Что ж, мистер Маккензи. Надеюсь, ваша-то супруга жива? И это она мать вашего мальчика?
– А разве…
Вопрос застал его врасплох, но тут Роджер вспомнил, в каком веке находится. В это время для женщины пережить роды – большая удача.
– Да. Да, она… в Инвернессе, с нашей дочерью.
Мэнди. О господи, его крошка Мэнди. И Бри. И Джем. Роджера только сейчас осенило. До сих пор он об этом и не думал, сосредоточившись на поисках сына. Однако теперь сердце сковало ледяной болью. Ведь скорее всего он более никогда не увидит родных. И они даже не узнают, что с ним сталось.
– О боже… – прошептала Дженни, в ужасе распахивая глаза, осознав наконец, что именно ее угораздило ляпнуть. Она наклонилась через стол и взяла Роджера за руку. – Простите, мне так жаль. Я не хотела…
– Все хорошо, – протолкнул он сквозь сдавленную гортань. – Я просто…
Роджер, извиняясь, махнул рукой, кое-как встал, вышел через заднюю дверь и очутился в ночи.
Над вершинами гор, где тучи были не такими густыми, пробивалась полоска тусклого света, но двор уже заволокли тени, и ветер, дувший в лицо, пах дождем. Роджер вздрогнул, но не от холода, и сел на один из больших камней вдоль дорожки, где обычно играли дети, когда было совсем уж грязно.
В приступе отчаяния он спрятал лицо в ладонях. Не только из-за себя – Роджер переживал за тех, кто остался в доме. Скоро Джейми Фрэзер вернется из Парижа. А потом настанет день, и в поместье, когда Дженни со слугами будет одна, ворвутся красномундирники. События покатятся снежным комом – и завершится все смертью Брайана, которого разобьет удар, когда он будет смотреть, как его единственного сына забивают кнутом насмерть.
Джейми…
Роджер вздрогнул, представив не сурового тестя, а беззаботного юношу, который при всех соблазнах Парижа шлет сестре книги.
Начался дождь, тут же смочивший лицо. Хорошо, теперь никто не узнает, что он плакал…
Роджер все равно не сумеет ничего изменить. Он не может рассказать им о том, что случится в ближайшие годы.
За спиной вдруг послышались тяжелые шаги, и рядом, едва не спихнув Роджера с камня, уселся пес и ткнул в ухо большим фырчащим носом, волосатым и мокрым, как дождь.
– Господи. – Роджер чуть было не рассмеялся. – Господи…
Он обнял здоровенную вонючую собаку и прижался лбом к массивной башке.
Роджер старался ни о чем не думать, и тяжесть с плеч понемногу спадала. Однако мало-помалу мысли вернулись. Может, это неправда – что прошлое нельзя изменить? Вдруг позволительно сделать хоть что-то? Самую малость, не столь масштабное, как битвы и короли… Пусть не рассказать Фрэзерам из Лаллиброха прямо, какая участь их ждет, но хотя бы намекнуть, предупредить…
