Когда я начинал заниматься духовной практикой, моей настольной книгой была «Бхагавад-гита», хотя я немного читал о буддизме, и большинство медитаций, которые я выполнял в достаточно свободной форме, представляли собой практики сердца из индуистской традиции.
Вскоре я нашёл учителей, или, лучше сказать, они нашли меня, и я углубился в эти практики на несколько лет.
Этот период был очень плодотворным и позволил мне развить свою способность к внутреннему видению. Но хотя это оказало на меня глубоко исцеляющее воздействие, сердце влекло меня идти ещё глубже. И снова практика сама нашла меня.
Один мой старый друг и поэт, вернувшись после трёхлетнего пребывания в Таиланде, где он жил в качестве буддийского монаха, привёз с собой учение Махаси Саядо о практике випассаны, или осознанности. Я сразу же ощутил, что, вероятно, мне нужно заняться такой практикой – более структурированной, если я хочу, чтобы мой ум однажды соединился с сердцем. И хотя я понимал, что из‑за старых склонностей любая техника может превратиться в средство контроля и в механизм создания иллюзий о себе – чтобы за ними можно было спрятать свои заблуждения и страдание, – я ощутил, что эту практику можно выполнять из глубины сердца, а не поверхностно, на уровне ума, полного страха и противоречий.
Когда я приступил к практике осознанности, поначалу мне казалось, будто она только подстёгивает мыслительные процессы. Однако осознанность – это сосредоточение в настоящем, в новом свете раскрывающее махинации ума, которого мы почти не знаем. К большой моей горечи, я стал замечать, что мой ум сильно вовлечён в механистический процесс мышления, а из‑за страха мне казалось, что медитация может свести меня с ума. Однако затем у меня возникла такая мысль: «Что ж, если учесть, сколько глупых и неверных поступков я совершал в прошлом – гоняя на автомобиле, устраивая уличные драки, злоупотребляя наркотиками и впадая в распространённые заблуждения сексуальной жизни, способны ли эти занятия медитацией на самом деле причинить мне большой вред?!» Итак, я поставил перед собой некоторые условия. Я дал себе три месяца на эту практику. Я решил, что если она только добавит в мою жизнь трудностей, через три месяца это станет очевидным. Через шесть недель первоначальный договор с самим собой – продолжать эксперимент, не вынося о нём суждений, стал не нужен. Практика прочно вошла в мою жизнь, уча меня просто наблюдать за вечно подвижным умом из сердца.
Конечно, первый вопрос, который у меня возник, был таким: в какой позе нужно сидеть, когда занимаешься медитацией долгое время? Фотографии йогов, которые закидывали ноги за голову, отбивали всякую охоту думать в этом направлении. Однако в ходе самой практики мне стало ясно, что смысл «поиска своей позы» заключается просто в том, чтобы занять такое физическое положение, в котором можно неподвижно сидеть, почти не отвлекаясь. Мне казалось, что в основе любой позы зачастую лежит склонность «позиционировать» себя так или иначе, поэтому я выбрал самое простое и незатейливое положение – на скамейке для медитации.
