– Я думаю, князь Юсупов сам нам сейчас скажет, – мягким тоном ответил ему Панкратов.
– Господа, вы все еще можете абсолютно спокойно и невозбранно уйти… – пробормотал Юсупов.
– Оставьте, князь, – махнул рукой Панкратов. – Все, кто хотел уйти, уже сбежали. Шуйский, вы же не желаете уходить?
– Мой внук оставил подранка, – недоуменно поднял тот бровь. – Вы даже не представляете, как они сладко пахнут страхом.
– Еремеев, вы-то проя́вите благоразумие? Ваша дочь уже спасена.
Хозяин дома почесал озадаченно подбородок и, удерживая ладонь перед лицом, другой рукой повернул ободок одного из колец, явив присутствующим «признающий» герб Мстиславских.
– Оказывается, у меня дочка кормилицу принца из-за грани вытащила, – доверительным тоном произнес он. – Мне пообещали любую поддержку в любом вопросе, – подчеркнул он последнюю фразу, хищно улыбнувшись.
Сдвинув пальцы, из-за ладоней на Еремеева неверяще глянул даже Юсупов. Но потом снова закрылся ладонями, продолжая молчаливо изображать скорбь.
– Я не уйду, – буркнул Давыдов. – Непонятно, отчего вы сами не уходите, – покосился он на Панкратова.
– Я уже заработал кучу денег на падении Черниговских, – деловито ответил он. – Не такую, как закопана во дворе. Но я не откажусь заработать еще.
– В таком случае, ежели никто не уходит… и рядом только верные люди… – вздохнул из-под ладоней Юсупов.
А затем медленно убрал их от лица, открывая широкую и крайне довольную улыбку, которую так чертовски тяжело было скрывать все это время.
– Это его от горя так, да?.. – ткнул Василий локтем Шуйского, опасливо глядя на могущественного князя.
– Я боюсь, что от радости, – скептически отозвался тот, в очередной раз с горечью поражаясь, как изменились времена – напротив скалился в искренней улыбке его старый враг, а ему почему-то тоже было хорошо и даже отлегло от души…
– Вася, в какой там пачке была водка? – бодро потер ладони Юсупов. – Нам бы наших врагов помянуть. Ну и за здоровье молодых, разумеется.
– А нет, он вполне здоров, – авторитетно высказался гусар, оборачиваясь к стене и выуживая нужную упаковку.
Не то чтобы та была подписана и стояла второй с конца, но чутье и многолетний опыт…
– Так, а война?.. – недоуменно оглядел всех Еремеев, нервно крутя перстень на пальце.
– Некогда воевать, бизнес стоит, – открывая бутылку, указал ему Юсупов на скинутые на пол бумаги.
– Я не совсем понимаю…
– Молодой еще, – веско сообщил ему Панкратов, разливая в подставленные рюмки Шуйскому и Давыдову. – Я так думаю, у нас только что появился новый пайщик? – вопросительно посмотрел он на Юсупова, заново оценивая слова, сказанные в коротком телефонном разговоре.
Не все, правда, сходилось, но вскоре он определенно узнает, о чем они там договаривались – равно как и причины того, что гнев за имперское преступление сменился милостью…
Князь Юсупов сначала хитро улыбнулся, потом отчего-то посмурнел, но все-таки кивнул.
– Я думал ему доли Галицкого с Долгоруким предложить, – недовольно покосился он на Еремеева.
– У всех нас нашлось бы полтора рубля, – тут же изобразил тот невозмутимое лицо. – Это была честная сделка.
Теперь на него хмуро смотрели и все остальные. Потому что предприятие с участием императора – обычно весьма успешное предприятие. И когда у тебя в нем десять процентов, а у некоего мужчины с полутора рублями – двадцать один…
– Что ж я, свою кровинку без приданого отдам? – чуть испуганно оглядев хмурых князей, похлопал ресницами Еремеев и оглянулся на князя Юсупова.
