Воздух в моих легких заканчивался с бешеной скоростью.
Вдруг резко зазвонил телефон. Где-то в районе моих ягодиц. Хотя это было и странно, пришлось поверить, что это правда. Телефон вибрировал прямо подо мной, истерично подрагивая. N. взяла его в руки и ответила. Мы вышли на веранду клуба, где телефон – потеряшка был благополучно возвращен рассеянной владелице ровно через пятнадцать минут после звонка. Здесь играла тихая лаунж музыка. Мы присели на удобный мягкий диван, чтобы поговорить в комфортной обстановке. N. сейчас была так близко, что мой приступ удушья вернулся с прежней силой. Отчаянно хотелось целоваться, но время и место пока не позволяли осуществить желаемое. Наконец, N. снова заговорила со мной.
– Как жизнь? Сколько вершин покорил, пока меня не было?
– Еще чуть-чуть и я в книге рекордов Гиннеса.
– Я уже горжусь тобой, даже без этого чуть-чуть!
– Если серьезно…Я, действительно, всё это время думал о тебе. Не знаю почему. Пытался объяснить это себе, много думал и размышлял.
– О чем ты думал?
– Долго объяснять. Я пытался узнать тебя, восстанавливал твой образ и сканировал.
– Бессмысленное занятие, абсолютно. Честно тебе скажу, я гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
– Уверен, что это так и есть. Ты лучше, пугающе лучше, чем можно себе представить.
Я очень рад тебя увидеть снова. Не знаю до конца почему, но я безумно рад тебе.
Классное ощущение по секрету тебе скажу. А ведь я мог бы родиться, к примеру, инфузорией-туфелькой. – Я прервался, так как к нам подошёл официант, чтобы принять заказ и продолжил сразу после его ухода – Словом, уже так как есть устраивает, но ты только представь себе наше объединенное чувство радости. Это же так круто, это как американские горки.
Панорамное остекление позволяло наблюдать ночной город в огнях. На большом экране плазмы, прикрепленной к стене, горел огонь в камине.
– Да, тоже часто об этом думаю. Инфузория – ладно. Она, наверное, в медитации прибывает. Что само по себе может и неплохо. А есть ведь еще столько воплощений человеческих с абсолютным выворотом мозга в неизвестном направлении. А про объединенное чувство радости… Это отдельный разговор.
Наш официант вернулся молниеносно, неся на солидном подносе запотевшую бутылку шампанского в ведре со льдом и два бокала на изящных ножках. На его левой руке отдыхала накрахмаленная белая салфетка.
– Ты не перестаешь меня радовать. Проникновенное отношение к медитативному состоянию туфельки, как минимум впечатляет. А по поводу, как мне показалось, настороженности к вновь создаваемому альянсу радости наводит чуточку грусти.
– Тебе показалось.
– Обычно я редко ошибаюсь, а если уж такое происходит, то нет судьи суровее, чем я сам.
Официант элегантным и привычным движением разлил игривое вино по бокалам и неслышно удалился.
– Этот альянс, к сожалению, мало от нас зависит. Объединенное чувство радости оно снисходит свыше и, причем, само выбирает какой сосуд наполнить.
– Для того чтобы снизошедшее свыше могло еще и заполнить некий сосуд, он должен быть еще и готовым к этому, как минимум приспособленным.
– Об этом не переживай. Все приспособления имеются, – дерзко, в своём стиле, парировала N.
– Меня только что посетила общевселенская радость, – сказал я, воздев руки к небу.
– Мне для этого надо немного больше времени, но я рада за тебя.
– Моя причина радости не временной фактор. У меня есть куда более серьезный аргумент – это Ты.
