Народ без элиты - страница 3

Примером может быть прославленный русский полководец А.В. Суворов. В 1748 году в возрасте 18 лет явился к месту службы, в 1799 году Суворов ещё воюет в Италии с Наполеоном, а в 1800 умирает. За эти годы Суворов жил в своём имении один год – с 1784 по 1785 годы.

Согласимся, что из всех сословий положение дворян в России до второй половины XVIII века было, пожалуй, худшим.

Как ни тяжело было крестьянину, но он дома, у него есть жена, дети, праздники, нет постоянной опасности для жизни, у него есть пусть и призрачная, но надежда разбогатеть и жить лучше.

У дворянина была только служба. «Служба дни и ночи».

Но обратите внимание на то, что в первом периоде строительства Российского государства дворянин обязывался служить России. Обязывался! И обязывался царём! Обязывался тем, что в противном случае у дворянина забирались средства к существованию – он обрекался царём на голод. Таким образом, заставлял дворянина быть храбрым и трудолюбивым царь. Такое насилие над собой заставляло одну часть элиты добросовестно служить, а другая часть стремилась обмануть царя и службы избежать. Из поколения в поколение внутри глупой, ленивой и трусливой части российской элиты зрела главенствующая мысль, что умный тот, кто служит мало, а имеет много.

Сам бюрократ и чиновник, но из тех, кому отвратна была элита России, русский писатель М.Е. Салтыков-Щедрин, наблюдая устремления дворянской элиты России уже в XIX веке, констатировал: «Когда и какой бюрократ не был убеждён, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать? …Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют!»

И это не в XIX веке взялось, ведь всем известно, как отчаянно пытался искоренить взяточничество тот же Пётр I, но ведь дело было не только во взяточничестве. В начале его царствования видный российский экономист петровских времён Иван Посошков более 300 лет назад – в 1701 году – сообщал царю положение дел со службой дворянства.

«Истинно, государь, я видал, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то что ему стрелить по цели хорошенько. И такие, государь, многочисленные полки к чему применить? Истинно, государь, ещё и страшно мне рещи, а инако нельзя применить, что не к скоту; и егда, бывало, убьют татаринов дву или трёх, то все смотрят на них, дивуютца и ставят себе то в удачу; а своих хотя человек сотню положили, то ни во что не вменяют.

Истинно, государь, слыхал я от достоверных и не от голых дворян, что попечения о том не имеют, чтоб неприятеля убить; о том лишь печётся, как бы домой быть; а о том ещё молятся и богу, чтоб и рану нажить лёгкую, чтоб не гораздо от неё поболеть, а от великого государя пожаловану б за неё быть; и на службе того и смотрят, чтоб где во время бою за кустом притулиться; а иные такие прокураты живут, что и целыми ротами притулятся в лес или в долу, да того и смотрят, как пойдут ратные люди с бою, и они такожде будто с бою в табор приедут.

А то я у многих дворян слыхал: “Дай де бог великому государю служить, и сабли из ножен не вынимать”. И по таким же словам и по всем их поступкам не воины они! Лучши им дома сидеть, а то нечего и славы чинить, что на службу ходить».

И Пётр I хотел, чтобы и в России дворяне служили как на Западе – что в этом удивительного?

Не в состоянии этого добиться, Пётр, а за ним и остальные императоры России приглашали и приглашали к себе на службу иностранцев, причём в их числе преобладали специалисты из немецких княжеств. Иностранные инженеры, приезжавшие и переселявшиеся в Россию, развивали неизвестные доселе производства стали и металлов, производства стекла и керамики, бумаги и тканей. Они толчком выводили Россию на приличный мировой технологический уровень почти во всех сферах промышленной деятельности. Иностранные купцы и ремесленники не только заводили производство невиданных на Руси товаров, но и резко поднимали качество и разнообразие даже традиционной продукции. В тогдашней Росси иностранец – это пивовары и колбасники, часовщики и инструментальщики, сапожники и булочники. Петербург строили более трёхсот немецких архитекторов и инженеров. Мебельщики Гамбсы на протяжении целого столетия задавали тон в мебельном деле, немец Вестхоф ещё в 1721 году основал первый в Петербурге сахарный завод, немецкий ремесленник Шредер основал фортепьянную фабрику, и рояли фирмы «Шредер» своим качеством звучали во всём мире. Первая частная типография была построена и пущена в дело в Петербурге при Екатерине Гартунгом, одно из крупнейших и широко известных в России издательств создал немец Маркс. Наконец, с иностранных учёных начиналась Российская академия наук. Это и физики Ленц, Якоби, Бюльфингер и Крафт, математики Эйлер и Герман, астроном Струве.