Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры - страница 28

Иногда труб у печей не делали совсем. Тогда стены и стёкла в квартире оказывались совершенно закопчены.[328] Так в „Записках верующего“ богослов В. Ф. Марцинковский описал то, как он и члены его семьи выстроили маленькую кирпичную печку. Из-за отсутствия специальных дымоходов, она сильно дымила. Младшая сестра Марцинковского, занимавшаяся хозяйством, стала болеть глазами от дыма. Однажды её нашли лежащей без чувств под густой завесой дыма.[329]

С отключением центрального отопления в стране резко подскочила смертность от переохлаждения. Чтобы согреться все деревянные предметы в хозяйстве приходилось бросать в топку. „Буржуйку“ топили бумагой, тряпьём, щепочками, рамами от картин, картинами и расколотой мебелью. При отсутствии альтернатив населению приходилось бросать в топку даже красное дерево и позолоченные стулья.[330],[331]

Зависимость граждан от самодельных печурок была абсолютной. Поскольку печи были единственными аккумуляторами тепла, они нуждались в постоянном снабжении топлива. Публицист А. В. Амфитеатров документально описал процесс поиска дров: „Переутомленные дневною работою и ходьбою, голодные глаза жадно высматривают, что еще в доме осталось ненужного из деревянных изделий, чтобы сунуть в чуть тлеющую 'буржуйку'.“[332]

При отсутствии материалов и недостатке финансовых средств население городов было вынуждено снимать водосточные трубы с домов и употреблять их для печек и дымоотводов. Многим приходилось импровизировать и прокладывать трубы в одиночку, без печника. Порой это заканчивалось тем, что люди по ошибке выводили трубы не в дымоходы, а в вентиляторы, обшитые деревом. Это вело к возгораниям и пожарам.[333]

Мемуарист Р. Донской как бывший председатель домкома усиленно пропагандировал осторожность. Он бегал по квартирам, осматривая проводку, и вскоре надоел жильцам до последней степени. Однажды в комнате внука Донского загорелась перегородка, через которую была проложена труба. Пожилой интеллигент вспоминал, что в то время редкая неделя проходила без пожара: „В тушении принимали участие все жильцы дома: рубили топорами тлеющие перегородки, таскали вёдрами воду и так далее. А грязь после такого пожара приходилось убирать уже лично квартирохозяину.“[334]

Число пожаров вследствие печного возгорания увеличилось и в казённых учреждениях. Далеко не все пожары удавалось с лёгкостью потушить. Так, по воспоминанию одного очевидца, после одного пожара ЧК нашла повод заявить, что контрреволюция опять протягивает свои костлявые руки к мирному существованию республики и, не имея открытых сил, выступает исподтишка, уничтожая лучшие дома – достояние трудящихся.[335]

Немедленно было объявлено, что где бы и по какой бы причине ни случился пожар, перед карающим оком ЧК виновен председатель домового комитета того дома, в котором случился пожар. Современник подвёл итог: „А наказание самое нормальное: расстрел. С раннего утра носились запуганные председатели домовых комитетов по квартирам жильцов, проверяя установку печей, труб, требуя поправок и перестановок.“[336]

Вследствие этого между жильцами усилилась ругань, грызня и развились доносы. Ещё одной заботой стал резкий дефицит дров для „буржуйки“. Талонных дров не хватало даже на отопление кухни.[337] Дополнительные дрова нужно было покупать в кооперативе или доставать самим. В условиях топливного краха цены на дрова подскочили до такой степени, что семейный бюджет абсолютного большинства граждан не мог покрыть закупки дров.