Катьке своей пусть показывает.
– Лер, я знаю, что ты не спишь. Выходи.
– Ты можешь просто исчезнуть? – мой голос звенит от раздражения.
– Покажу кое-что и сразу же исчезну. Не переживай. Дорога уже подсохла. Идем, тебе понравится.
Я делаю глубокий вдох. Давид точно надо мной издевается.
Резко тяну на себя дверь и встречаюсь с его насмешливым взглядом.
– Быстро ты как-то с Катькой справился. Годы дают о себе знать? — не могу удержаться, чтобы не съязвить.
– Это она просто такой шустрой оказалась, – не отрицает их связи Давид. – Идем.
Он движется к входной двери, не оборачиваясь, уверенный в том, что я последую за ним. Я бы послала его к черту, если бы знала, что это сработает. Но он слишком упертый. Поэтому в данной ситуации лучше сделать, как он просит, чтобы побыстрее свалил.
На пороге стоит бутылка с молоком, Давид поднимает ее и обходит дом. Я следую за ним молча, скрестив руки на груди, тем самым выражая свое отношение к его компании.
Меня раздражает абсолютно все. И оса, что кружит вокруг меня, и лай соседской собаки, и эта самоуверенность Давида. А ещё то, что я пытаюсь найти на нем следы их с Катей связи. Царапины там от ногтей, засосы. Готова даже уткнуться носом в его грудь, чтобы проверить, нет ли на нем аромата ее духов. Не должна у меня их связь вызывать такой реакции.
Давид резко замирает перед лестницей, ведущей на чердак. Поворачивается ко мне.
– Полезай первой, я подержу, она совсем ненадежная, – кивком указывает вверх.
– Эм, ты шутишь? Или хочешь запереть меня на чердаке, чтобы вам с Катей развлекаться в доме не мешала? — вновь не могу сдержаться, чтобы не вспомнить бывшую подругу.
— Хочешь, я вперёд полезу? — предлагает он, игнорируя сказанное мной.
— Нет, держи лестницу. — Я решительно сжимаю пальцами тонкие деревянные перекладины и ставлю ногу на первую ступеньку.
Черт, и в самом деле хлипкая до ужаса.
— Перестань пялиться на мой зад, — говорю Давиду и по тому, как он фыркает, понимаю, что он и в самом деле это делал. И от осознания этого против воли прогибаюсь ещё больше, двигаться начинаю плавнее.
На чердаке светло, несмотря на то, что единственное небольшое окошко грязное до ужаса.
Давид залезает следом за мной. Я смотрю с недоумением на бутылку с молоком у него под мышкой.
— У нас намечается молочная вечеринка или это чтобы я с голоду не умерла, пока ты меня будешь держать здесь взаперти?
Давид не отвечает. Проходит мимо коробок со старым хламом куда-то вглубь. Я уже успела позабыть о том, что он никогда не отличался особой разговорчивостью.
— Вот вы где, — говорит он и приседает на корточки.
До моих ушей доносится жалобный писк.
Мне не послышалось?
Я поспешила за Давидом и замерла, не веря своим глазам.
— Это котята? Как они здесь оказались? — с придыханием спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним на корточки и любуясь крохотными комочками шерсти.
Два беленьких и один рыжий. Совсем крохи, ещё даже глазки не открыли.
— Родились на прошлой неделе, — прерывает затянувшееся молчание Леонов. — А вот и мама.
Сбоку зашелестело, и в коробку запрыгнула белая кошка. Опасливо на нас взглянула, прикрывая собой котят.
— На Каспера похожа, — с грустью выдыхаю я, а на глазах вдруг слёзы появляются.
После аварии я долго пробыла в клинике, и мысли были далеки от моего котёнка. А потом из квартиры Давида я ничего не забирала. Даже кота оставила. Не хотела лишний раз встречаться с бывшим мужем или что-то о нем слышать.
