Нас война соединила - страница 5

С каким-то мазохистским упорством Анна опять поднесла бинокль к глазам. Дама ее теперь не интересовала. Только он.

Как же он был красив! В парадном белом мундире, так выгодно оттеняющем загорелое лицо. Идеально ровная линия волос у висков, белоснежная улыбка, крепкие губы и темные карие глаза.

Как же сильно забилось тогда сердце в маленькой девичьей груди! Анне казалось, что его стук слышен во всем зале. Кровь прилила к лицу, и, чувствуя, как пылают шея и щеки, девушка глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула.

Проревел свисток об окончании первого акта.

В перерыве Анна не вышла в буфет, солгав отцу, что не желает пропустить начало второго акта. После антракта Алексей и его дама в ложу не вернулись.

Дверь открылась. Капитан вышел из палаты и наткнулся на поджидавшую его Анну. На секунду оба от неожиданности замерли, а потом рассмеялись.

– Вы подслушивали! – догадался Алексей.

– Нет, – слишком быстро ответила Анна, – просто пыталась по дыму сосчитать, сколько вы выкурили папирос.

Алексей рассмеялся.

– Петр отлично себя чувствует! Признаться, я ожидал худшего, много газов попало ему в легкие, – заметил капитан, направляясь к выходу.

Анна медленно шла рядом.

– Месяц, и думаю, что он снова будет в строю.

Девушка резко остановилась и схватила Алексея за руку:

– Прошу вас, не забирайте Петю так скоро, папа хотел бы навестить его. Дела в Зуеве пока не позволяют ему покинуть имение, а Игнат, наш управляющий, опять запил. Алексей смотрел на взволнованную девушку. Слова, особенно об управляющем, немного озадачили его. Ее ладонь приятно холодила его руку. Капитан поднес вздрагивающие пальцы к губам:

– Конечно.

Они вышли из госпиталя, пропустив вперед рабочих, которые несли стулья и провода с электрическими гирляндами.

– У вас какое-то мероприятие? – полюбопытствовал Алексей, разглядывая круглую эстраду-«ракушку» в глубине парка.

– Да, вечер в честь Брусиловского прорыва. Будут артисты из Москвы, оркестр. Сама княгиня Желицкая будет петь романсы под гитару. Вы придете? – Анна замерла, ожидая ответ. Скажи «да», господи, скажи «да»! И я буду с нетерпением ожидать вечера, взволнованно озираться по сторонам, искать среди присутствующих тебя, и сердце будет так томительно биться. Я буду ждать только тебя, и об этом никто не будет знать, и никто не догадается, даже ты. Потому что я умею притворяться и казаться безразличной тогда, когда все бурлит в груди.

– Разве я могу пропустить выступление княгини? Если не услышу ее пения, то мне останется только застрелиться! – со смехом ответил Алексей.

Наступил теплый июльский вечер.

По периметру госпиталя зажгли фонари, эстраду украшали развешанные гирлянды. Слышались смех сестер и разговоры солдат. Болтали о разном: о доме, родителях и женах, Брусилове, войне и слишком жарком июне. Профессор Свешников с озабоченным видом переходил от одной группы беседующих к другой, интересовался, все ли в порядке, не тревожат ли раны, не слишком ли шумно. Больные с улыбками заверяли его в своем прекрасном самочувствии и возвращались к прерванной теме.

Анна усадила Петра на свободный стул у эстрады и осмотрела окружающих. У некоторых были еще перевязаны раны, кто-то опирался на костыли, а те, кто громче всех смеялся и о чем-то спорил, уже завтра могли отправиться на фронт.

Девушка грустно улыбнулась. Пусть веселятся и шутят, пусть беспрестанно курят и подшучивают над неповоротливой сестрой Акулиной. Сегодня их праздник, и пусть не они сражались под Галицией, сегодня – триумф русского солдата.