– Ещё-бы! Там омлета больше не осталось? Мне и самой это интересно, ведь, может быть, что это аналог настоящих событий? И как они относились после этого к людям. Оборотни сюда относятся?
– Всё может быть. Я сейчас схожу на станцию, кое-что конкретизирую… И хорошо-бы нам машину…
– Видишь, Лич, ты уже говоришь «нам». Прогрессируешь на глазах.
– Или становлюсь идиотом.
– Часто это одно и то-же. Я сейчас быстренько всё это переброшу на ноутбук и отдам телефон, чтобы был на связи… И внимательней там, не лезь в непонятки, будь осторожен. Маску не забудь… Деньги есть? возьмёшь хлеба… И… Сметаны! Я там в холодильнике хинкали видела, уважаю… Что ещё?
– Слушаюсь, мэм.
Оставив Баньшу уткнувшейся в ноутбук, Лич вышел на улицу, глотнул уже горячего воздуха, закурил и быстро прошёл в соседнюю парадную. Поднялся на второй этаж и, не постучав, толкнул дверь, которая оказалась не запертой. Вошёл, заглянул в комнату и отпрянул, встреченный недовольным женским восклицанием. Пожав плечами, он прошёл на кухню, вытащил их холодильника коробку с соком, налил стакан и присел к столу. Через минуту появился Гибсон, застёгивающий брюки.
– Срочные дела? – Гибсон достал бутылку пива, стакан и пошёл обратно. – Я на секунду.
– Рассказывай, – пригласил он, вернувшись. – Ведь не от скуки припёрся? В такую рань!
– Ничего срочного… – медленно проговорил Лич, раздумывая, как всё объяснить, чтобы быть понятым. – Мы уезжаем. Нужна машина, и лучше минивэн.
– Так. Не на юга собралась? Там сейчас бархатный сезон. И стреляют.
– Не на юга. Но вот насчёт стрельбы, захотелось оценить масштабы.
– Надеюсь, не миссионерствовать собрался? Это чревато.
– Нет. Говорю-же, только сбор информации.
– И надолго? И когда машина нужна?
– О сроке не скажу, не от меня зависит. Может быть, не меньше недели. А машина нужна в течении дня, часов через пять. Можно раньше. Есть возможность?
– Подумал, стоит-ли девчонку ввязывать?
– А мне разрешили думать? Это ураган Елена. А у тебя кто?
Гибсон налил пива, жадно выпил, закурил.
– Яна. Сестра Сандерса. Интересная…
– Я мало её знаю… Так, что скажешь?
– Тебе виднее. Машина будет, но попрошу вернуть. Деньги нужны?
– Сегодня пенсия, через пару часов получу… Оружие есть?
– А может понадобиться?
– Знать-бы!
– Я попробую достать, вместе с машиной. Вот только, если в город собираешься, может не получиться, везде кордоны.
– Хорошо, что предупредил. Придётся лесными тропами, я знаю пару дорог… Правда, они военные, от спецобъектов, но это, может быть, и лучше. А, может быть, и пригородами обойдусь. В Пушкине знакомый вертолётчик есть, уж они-то с обстановкой ознакомлены.
– Лич, дело серьёзное… Ты приготовь на всякий случай легенду поглупее, глупцы опасений не вызывают, и им доверяют.
– … Тёща за лекарствами послала. И рецепт пострашнее сделаю.
– Ты не придуривайся. Береги свою… Хорошо, сейчас побреюсь и схожу.
***
И Гибсон не подвёл, к двенадцати часам, они даже не успели съесть обед, у дома стоял синий «Форд», а за поясом Лича под футболкой сидел старенький «ТТ».
– Чистый, – как сказал Гибсон.
2.
– «…В 1206 году душевнобольной мальчик в Перудже стал проповедовать и предсказывать грядущие бедствия и конец света, призывая народ к покаянию. Возникла эпидемия «флагелиатизма», то есть самобичевания, которая охватила всю Европу и сопровождалась массовым пилигримством.
Эпидемия пляски святого Вита зародилась в конце XIV века в южной Германии, и распространилась на соседние страны. Группы больных, держась за руки, образовывали круг, который двигался по улицам, вращаясь и сопровождая своё движение дикими танцами и прыжками. Больные находились в беспамятстве, бреде и галлюцинировали. В 1374 году в Кёльне явилась толпа больных из Германии и перенесла эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург. Музыка, пение и церковная служба содействовали распространению этой эпидемии. Святой Вит считался покровителем этих больных.
