Именно, чтобы смыть ужас этих пятен, мы поперлись в гости раньше мною же обозначенного срока – три года. Три года, чтоб им понять, принять и прорасти на чужой земле.
Мы рванули через год.
В отстойнике-накопителе к нам хотел присоединиться молодой человек из Киева. Он летел в Израиль уже не в первый раз и искал себе попутчиков «до самого места», но мы ему не подошли. «Тебя бы сюда, дуру, – подумала я о дочери, – выла неизвестно чего! А паренек летает из Киева в Израиль туда-сюда, как в Люберцы и обратно». Вообще молодых в отстойнике много. Совсем молодых. Вот опять одна «как под парусом лодка» подрулила к нам. Тоже ищет попутчиков? Ни боже мой! Ей не дальше Тель-Авива. У нее проблема. Не сможем ли мы на обратном пути, если у нас мало вещей, прихватить ее лишний вес? Дело в том, что она отправила в Израиль багаж, а ехать раздумала. Вот и приходится возвращать его частями, мотаться туда-сюда.
Они потом нашли друг друга – киевлянин и «лодка». Молодые, легкие, необремененные. Ну ладно, молодость и легкость – несчитово, это праздник, который, увы, не всегда с тобой. Необремененность… Я вот тоже в отстойнике без вещей. Но почему все время каждую мелькающую на табло секунду помню, что это «отстойник»? Слово тянет за собой не просто понятие, это бы что! Оно приводит с собой людей и животных, и уже не поймешь отчего и почему, но это из меня хочет выйти их стон, и я изо всех сил сдерживаю его в горле, за сцепленными зубами. «Вам плохо?» Ну как объяснить, что надо открыть двери и выпустить из всех отстойников детей и зверей, скажешь – и загремишь в больничку… А я должна быть здоровая, здоровая, здоровая. У меня на кончиках пальцев Израиль. Это же надо! Я родила Израилю детей… Хотя сама из отстойника.
– Не хотел говорить тебе раньше, – сказал муж, – ты бы не полетела, но их «сигуранца проклятая» вполне подстать нашей. Поэтому если тебя уведут беседовать…
– Я спрыгну, – отвечаю я.
– Это пожалуйста, – говорит муж, но ты хорошо помнишь название кибуца, который сделал нам вызов? И еще! Коротич – уже не редактор «Огонька».
Меня никуда не уводили, меня ни о чем не спрашивали, и все три недели в Израиле я выступала с концертным номером «Как меня пугал муж». Номер почему-то не вызывал интереса, его воспринимали как-то странно, отчего я, артистка (нет, чтобы замолкнуть), начинала опять и снова: вот, мол, облака, вот, мол, шепот в правое ухо и вот, мол, – «Я сойду!» И хотя я нарушаю плавный ход повествования, все-таки доскажу эту историю до конца. Сигуранца в Израиле действительно дотошная. То есть – скажу вам!.. Это обнаружилось уже на обратном пути, когда прелестная девушка, унизанная разными микрофончиками и пистолетиками, пытала нас, кто мы, что мы, откуда, куда и зачем. Израильтяне боятся террористов, поэтому обязателен вопрос, не оставляли ли вы на минутку кому-нибудь ваши вещи, чтобы сходить пописать. Святое ведь дело – уберечь от бомбы. Но как и в случае с отстойником… Процедура. Способ и метод.
И уже являются к тебе и смотрят на тебя все проходившие процедуры дознаний. И уже ничего не важно. Важны только они – не вернувшиеся с процедуры, а на девочку-израильтяночку хочется заорать благим матом.
…Когда моя сватья уже после меня побывавшая в Израиле сказала, что очень довольна жизнью детей, что в общем они живут там, как и тут…
…я поняла: я все время искала разницу жизни тут и там. Для меня приобретения – в разнице. Поэтому отличиям я радовалась больше всего, даже если мое собственное сердце их не понимало. Однажды я поймала себя на мысли, что скорее примирюсь здесь с худшим, чем с его повторением
