Элл замолчал, подумав, что со старцем что-то случилось, и, поднимаясь, дотронулся до его руки.
– Братья проводят тебя в трапезную, – сказал старик невпопад, поднимаясь навстречу. – А завтра…
– Я не сказал самого главного, – прервал эллор Святителя. – На этот раз меченосцы пришли не через двадцать пять лет, а через двенадцать, и не в середине зимы, а в начале осени. Наши мальчики не успели вырасти и не могут принять бой, а нас, переживших прошлое нашествие, осталось немного. Мы никогда не обратились бы за помощью к Южным Холмам, на которых лежало проклятье королевы Пальмеры, но другого выхода нет ни у нас, ни у вас…
– Ты говоришь, проклятье лежало? – удивился Святитель. – Да, я знаю, что Пальмера перед своим уходом прокляла всех, кто предал память ее отца, всех потомков их, всех, кто служит им, и всех, кто от их земель кормится…
– Напутствуя меня, королева Элис по праву наследницы сняла проклятье, – ответил Элл. – Я привез с собой грамоту об этом.
– Тут мало грамоту написать. – Святитель взял свиток оленьей кожи, протянутый эллором. – Тут надо еще и обряд совершить… А у вас там, похоже, и Служителей-то истинных не осталось… Иди. Братья тебя в трапезную проводят. А поговорим завтра на рассвете. Мне еще к Творцу обратиться надо… Вот до завтра мне или еще кому из наших Голос не услышится, тогда и будем сами решать, что делать…
Трое младших Служителей после разговора со старцем Листом действительно проводили Элла в трапезную. Обеденное время уже кончилось, и стол с ним разделили только его молчаливые стражи. Мальчики в рубахах из некрашеного льняного полотна поставили перед ними одно большое деревянное блюдо с жареной осетриной, приправленной луком, несколько ломтей черного хлеба и кувшин кислого брусничного вина. Братья тут же взяли руками по рыбьему ломтю, и каждый начал не спеша поедать свою долю. На лицах их сразу же нарисовалось такое умиротворение, что Элл понял – такие жирные кусочки не часто перепадают младшим Служителям. Его самого больше привлек хлеб, который в Пальмере был большой редкостью даже на столах знатных эллоров и считался чуть ли не лакомством. Братья справились со своими кусками рыбы и хлеба гораздо быстрее, чем Гордог, но терпеливо ждали, когда он закончит кушать, и не начинали разливать вино в черные глиняные кружки.
Несколько раз в трапезную заглядывали какие-то бородачи в рясах и головных накидках, но стоило им заметить, что гость еще трапезничает, быстренько скрывались за дверью. Когда наконец мальчики унесли опустевшую посуду, в дверь чинно друг за другом вошли три Служителя, а братья вышли, но, судя по всему, остались стоять за дверью.
– Приветствуем гостя, – хором сказали Служители и коротко поклонились.
– Примите и мой поклон. – Элл тоже кивнул в ответ. – А почему у вас эти братья такие молчаливые, слова из них не выдавишь. – Он кивнул в сторону полуоткрытой двери.
– Они еще не Служители, они только послушники, – ответил тот, что казался старше остальных. – В молчании и смирении они ждут, пока на них Откровение снизойдет… Только мне кажется, что не дождутся.
– Что за откровение? – спросил Элл.
Служители переглянулись, двое схватились за бороды, изобразив глубокую задумчивость, а старший после короткой паузы ответил:
– Ныне не время об этом говорить. Нам Первый Святитель указал расспросить тебя подробнее о делах ваших, нам доселе неведомых, пока он сам Голоса ждет в уединении…
