Чую, с гибельным восторгом —
пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть…»
Следующие строчки изменили тональность и зазвучали с реверсом, как будто звучали в пустом зале:
– Но что-то кони мне попались привередливые, и дожить не успел, мне допеть – не успеть!
Иван вновь поднял опустившуюся голову и увидел, что Петя сидит рядом с Высоцким и подпевает ему. От них и от самого островка исходил нежный золотистый свет, переходящий в ярко-голубой и ещё выше – в нестерпимо слепящий. Иван зажмурился. Вокруг уже не было никакого болота, не было совсем ничего, только они на этом острове из Света, Музыки и Голоса. Иван уселся рядом, обнял Петю, поцеловал:
– Вот ты где, сынок! – и запел одними губами. – Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою на краю…
Небо потемнело и быстро прояснилось, как будто кто-то моргнул, перелистнув прочитанную страницу.
Машина Ивана стремительно летела по мегаполису. Слёзы безжалостно размывали проносящиеся мимо фонари, фасады и рекламу ночного города, а из динамиков что есть мочи Высоцкий:
«Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь
к последнему приюту…»
Голос из навигатора:
– Вы прибыли к месту назначения.
Иван быстро припарковался и побежал вперёд, пока не уткнулся в огромный баннер перед зданием: «НИИ нейрохирургии им. академика Н. Н. Бурденко». Фонари не справлялись со своей задачей – всего в паре метрах от баннера господствовала непроглядная ночь. Солёная влага лица, перемешиваясь с ледяным дождём, бесследно исчезала на чёрном асфальте. На секунду остановившись, Иван проверил содержимое папки с документами и устремился на крыльцо. Всё это время песня не умолкает. Она звучит в голове, в небе – везде… из каждой ступеньки больничного крыльца, из всякой звезды Млечного пути раздаётся:
«Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий,
Так что ж там ангелы поют такими
злыми голосами.
Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли
так быстро сани…» —
голос постепенно затихает, до шёпота:
«Я коней напою… Я куплет допою…
Хоть мгновенье ещё постою на краю…»
Буквы на баннере перемешались и поменяли свой цвет. Теперь на нём горела надпись:
Много лет назад. В той жизни
Кабинет детского невролога в поликлинике принял маленького пациента и его маму. Доктор Воронова смачно зевнула, не утруждая себя прикрыть рот рукой, – так ей все эти жалобы уже надоели:
– Ну, чего Вы, мама, всё ходите ко мне? Голова у ребёнка и должна болеть, это возрастное, всё пройдёт, я же Вам это говорила уже!
Света:
– Но ребёнок стал уставать очень быстро, а раньше…
– На то он и ребёнок, чтобы уставать, – нетерпеливо перебила врач, – бегает много, играет, вот и устаёт.
Света затараторила, торопясь сказать, пока снова не отфутболили:
– Мы всех врачей прошли, что Вы нам в прошлый раз написали, трубку глотали, везде всё в норме, но Петя почти совсем перестал есть, и рвота иногда по утрам случается. Не писает утром. Что это ещё может быть?
Воронова:
– Да ничего это не может быть. ЭГГ сделали?
– Сделали.
– Ну и молодцы! Приходите через полгодика, если не пройдёт. Дети растут, так бывает, – широченно зевнув, эскулап на 2–3 секунды остаётся с распахнутым ртом. Наконец, «окно» закрывается, а вместе с ним заканчивается и приём, – до свидания!
