– Вот все и пришли сегодня в зоопарк, – с видом недовольного знатока проворчала Агата.
Я кивнул.
Очередь, конечно, тут же обратила на нас внимание: девочка в короне, мальчик, полный мужества и смелости, и существо размером с небольшой автобус, с крыльями, зубами и чешуёй. Женщина с коляской, которая стояла перед нами, косилась на маму через плечо и что-то встревоженно печатала в телефоне. Охранники поправляли на поясах пистолеты и дубинки. А вот бабулечка в платке, державшая за руки близнецов примерно Агатиного возраста, ещё и одинаково одетых, вдруг отделилась от линии и подошла к нам поближе.
– Глядите, не только вы с бабушкой в зоопарк хо́дите, – радостно проскрипела старушка и погладила внуков по шапочкам-балакла́вам.
Те вопросительно посмотрели на Агату и на меня, ожидая комментариев от более понятных им существ. В их глазах прям читался вопрос: «Чего?» А Агата оценивала ситуацию и пока не отпускала мамину лапу.
– Живут в зоопарке а-а-аисты. И есть тут ещё я-а-ащерицы. А ребята привели пте-э-эродакти-и-иля с внуками познакомиться. Вы же в террариум, ребятки? – обратилась к нам, продолжая умиляться, бабушка.
Мы с Агатой переглянулись.
– Верно, дети? – наклонив голову, переспросила старушка.
Близнецы, подумав, стали нам кивать.
– Ага! Наша мама… То есть бабуля… Иногда как раздраконится… – выдала Агата и тоже закивала.
Я тоже решил поддержать беседу – тем более очередь зашевелилась, и по-пингвиньи мы стали топтаться и приближаться к кассе. А значит, разговор скоро должен был закончиться.
– А вы на кого пришли смотреть? На орангута́на? – Я решил блеснуть знаниями по биологии. В школе мы ещё не проходили приматов, но я уже читал о них в энциклопедии. – Или… на гориллу? Или на павиана? А знаете, говорят, что у свиней…
И тут я наконец остановился. У милой бабушки явно были проблемы со слухом, и мои слова, будто сообщения при плохом интернете, доходили до неё не сразу. Поэтому сперва она умилилась ответу Агаты, а потом принялась разбираться со мной. Где-то на втором предложении (об орангутане) лицо её, сморщенно-улыбчивое, побледнело, расправилось, а после стало похоже на морозилку – так холодно она на меня смотрела. Губы старушки поджались, глаза сузились, и она вдруг дёрнула обоих внуков за руки. Шипя что-то себе под нос, бабушка с близнецами поспешила на своё место – как раз почти у окошка кассы. До нас долетело только одно слово: «Хам».
Кажется, это она меня так назвала. Но я ведь… рыцарь!
– Хам? – переспросила Агата, вытянувшись лицом. – Это кто такой?
Глаза мамодракона блеснули: она явно хотела что-то ответить дочери и объяснить, кого старушки называют хамами. Но из её пасти вырвались только пламя и дым. Мы с Агатой разом подпрыгнули, закрыли лица руками и зака́шлялись.
– Мамочка, ты можешь это… Ты можешь помолчать? – выдала Агата и укоризненно посмотрела на дракона.
Мамодракон в ответ хмыкнула, приподняла бровь и вдруг дунула дочери в лицо горячим и влажным воздухом через ноздри. Отчего вся сажа, а также корона и наглость с Агатки слетели. Тут мы как раз оказались перед кассой.
– Три билета, пожалуйста. – Я заглянул в окошко, встав на носочки.
Агата снова нацепила корону и тёрла юбкой лицо, а мамодракон отвернулась и принялась вроде что-то насвистывать, словно она была не при делах и вообще не летающий ящер. Кассирша поправила на носу очки и вытянула шею, разглядывая нас. Что-то в нашей компании ей явно не нравилось.
